Сладкоречивый незнакомец
Шрифт:
— Ты настоящий губитель удовольствия, Люк, — сказала я малышу, который вовсе не был этим обеспокоен.
Я потеряла счет, сколько раз я просыпалась и сколько подгузников поменяла, но, вроде бы я проспала не больше двадцати минут кряду. Когда мой будильник зазвонил в половину восьмого, я с трудом выбралась из постели и поплелась в ванную, чтобы почистить зубы и принять душ.
Пятнадцатиминутный душ и две чашки несвежего кофе из миниатюрной кофеварки с верхней полки каким-то образом привели меня в чувство. Я надела брюки цвета хаки и светло-голубую блузку с короткими рукавами, а также сандалии из
После того, как я уложила волосы в гладкий «боб», я выключила фен.
Тишина.
Что случилось с Люком? Почему он такой спокойный? Я поспешила в спальню и проверила его. Он спокойно лежал на спинке, его грудь поднималась и опадала, щечки были нежно-розового цвета. Я дотронулась до него, только чтобы проверить, все ли с ним в порядке. Он зевнул и крепче закрыл глаза.
— А теперь ты хочешь спать, — проворчала я.
Я села возле него, глядя на удивительно тонкую кожу, изящные реснички, крохотные сонные черты лица. Его бровки были настолько редкими и шелковистыми, что их почти не было заметно. Он был похож на Тару. Я могла видеть сходство в форме носа и рта, — хотя его волосы были иссиня-черными. Как у Джека Тревиса, подумала я, касаясь пальцем мягких прядок.
Отойдя от кроватки, я отправилась снимать свой мобильный со штепсельной зарядки. Я набрала номер кузины Лизы.
Она сразу ответила.
— Алло?
— Это Элла.
— Как поживает малыш?
— С ним все в порядке. А у тебя наметился хоть какой-то прогресс в поисках Тары? Потому что, если нет…
— Я нашла ее, — триумфально заявила Лиза.
Мои глаза широко раскрылись.
— Что? Где она? Ты с ней говорила?
— Не напрямую. Но есть этот парень, к которому она ходит, когда нее тяжелые времена…
— Ходит? — настороженно повторила я. — Ты имеешь в виду, типа встречается?
— Не совсем так. Он женат. Но все-таки, я подумала, что Тара могла отправиться к нему. Поэтому я нашла его номер и оставила ему сообщение, а он, наконец, перезвонил мне. Он сказал, что у нее все нормально, и она была с ним последние пару дней.
— Кто этот парень?
— Я не могу тебе сказать. Он не желает, чтобы его имя всплыло в таком деле.
— Держу пари, что не желает. Лиза, я хочу точно знать, что происходит с моей сестрой, где она, и…
— Она в клинике в Нью-Мексико.
Мое сердце вдруг так стремительно забилось, что я испытала головокружение.
— Что это за клиника? Реабилитационная? Принимает ли она наркотики?
— Нет, нет, никаких наркотиков. Я полагаю, что у нее что-то вроде нервного срыва.
Слово «нервный срыв» напугало меня, и я резко спросила:
— Как называется эта клиника?
— Оздоровление Маунтин Вэлли.
— Это тот парень записал ее, о котором ты говорила? Или она сама? В каком она состоянии?
— Не знаю. Тебе нужно спросить ее саму.
Я сильно зажмурилась, когда заставила себя спросить:
— Лиза… она… не пыталась себе навредить, верно?
— Ах, ничего подобного. Все, что я могу сказать, это что она не справилась с ребенком. Вероятно, ей необходим отдых.
При
— Все равно, — говорила моя кузина, — вот телефонный номер этого заведения. И я думаю, что ты сможешь ей позвонить сейчас с мобильного.
Я записала данные, попрощалась, и отправилась прямо к своему лэптопу.
Поиск этой клиники в Гугле выдал, что этот Центр Краткосрочного местного лечения находился в маленьком городке возле Санта-Фе. Судя по фотографиям на его веб-сайте, это место было больше похоже на спа-курорт или курорт для отдыхающих, а не клинику для умственного оздоровления. Вообще-то, там были упомянуты несколько общих и диетологических сеансов терапии. Но это место, оказалось, обладало сертифицированным и лицензированным персоналом и предоставляло интенсивные психиатрические услуги. «Лечебная» страница, в основном, акцентировала внимание на оздоровлении разума и тела, с целью использования По-минимуму, или вовсе не используя медитацию.
Оздоровление в Маунтин-Вэлли казалось слишком несерьезным заведением для человека с нервным срывом. Есть ли у них возможности оказать ей помощь? Предоставляют ли ни консультации у психолога, наряду с косметическими процедурами и педикюром?
И хотя я очень хотела позвонить в приемную, но знала, что там не при каких обстоятельствах не нарушат конфиденциальность одного из их пациентов.
Сидя за столом в углу комнаты, я сжала голову руками. Я думала о том, в насколько плохом состоянии сейчас моя сестра. Страх. Жалость, мука, гнев, все смешалось внутри меня, когда я вспомнила, что для большинства людей, воспитанных в такой среде так, как мы, было бы невозможным нормально существовать.
Я подумала о театральных выходках моей матери, о причудливых зигзагах логики, о тех диких порывах, которые ошеломляли и пугали нас. Все эти мужчины, которые приходили и уходили, являясь частью отчаянных усилий матери стать счастливой. Но все было напрасно. Наши жизни не были обычными, и наши усилия, которые мы прилагали, чтобы показать, что это не так, оставили меня и Тару в горькой изоляции. Мы выросли, сознавая, что отличаемся от других.
Ни одна из нас, казалось, не могла быть близка ни с кем. Даже друг с другом. Близость означала, что тот, кого ты любишь больше всего, причинит тебе наибольший вред. Как от такого отучиться? Это было глубоко впитано во все волокна и сосуды. Подобное невозможно вырезать.
Я медленно подняла трубку и набрала номер мобильного Тары. На сей раз, в отличие от предыдущих попыток, она ответила.
— Алло?
— Тара, это я.
— Элла.
— Ты в порядке?
— Да, все хорошо, — голос моей сестры был высоким и нерешительным.
Голос маленького ребенка. При этом звуке на меня нахлынула тысяча воспоминаний. Я вспомнила того ребенка, каким она была. Я вспомнила, как читала ей в те дни и ночи, когда мы оставались одни очень надолго, когда не было достаточно еды, и мы понятия не имели, где наша мама. Мне приходилось читать про волшебных созданий, храбрых детей, кроликов — любителей приключений. А Тара все слушала и слушала, крепко прижавшись к моему боку, но я не жаловалась, хотя нам обеим было жарко, и мы потели, потому что не было кондиционера.