Сладостная победа
Шрифт:
– И почему?
– Разве вы не догадываетесь? В самом деле? – презрительно бросила она. – Ведь там теперь ужас что творится. Папочка написал, что на улицах проходу нет от солдат-янки, саквояжников [3] и сотен бесприютных рабов.
Кэсси больше была не в силах выносить подобную заносчивость и пристрастность.
– Не могу ничего сказать в защиту саквояжников, мисс Бекенридж, но уверена, что большая часть солдат-янки – это достойные люди, которые давно хотели бы вернуться к себе домой, к своим семьям. Также благодаря войне эти рабы, как вы
3
Саквояжники – презрительное прозвище, которое давали мятежники-южане приезжим северянам.
– Невыносимая особа, – бормотала себе под нос Кэсси, направляясь в сторону конюшни.
Войдя в прохладный полумрак конюшни, она устремилась прямо к стойлу Полуночника.
– Я на самом деле так поступила, Полуночник, – разговаривала она с лошадью, пока оседлывала его. – И сыграла лишь ей на руку. Почему я не извинилась и не ушла спокойно вместо того, чтобы устраивать сцену? Я сваляла дурака прямо на глазах Коулта. И ты знаешь так же хорошо, как и я, что Джефф никогда не простит мне моей выходки. Не то чтобы я беспокоилась, было бы из-за чего, но он любезничал с этой бессердечной кокеткой.
Сэм и братья Джеймс вбежали в конюшню, когда Кэсси уже поставила ногу в стремя, чтобы вспрыгнуть на лошадь.
– Куда ты едешь, Кэсси? – спросила Сэм.
– На ранчо. – Кэсси вскочила в седло. – Передайте это отцу и Кэти.
– Ты едешь, не сказав никому из них ни слова? Разве что-нибудь не в порядке, Кэсси? – с тревогой спросила Сэм. – Неужели помощник шерифа опять сказал тебе что-то такое, что расстроило тебя?
– Нет, милая. Просто хочется побыть какое-то время одной. Кроме того, на ранчо есть дела, которые мне надо сделать. Вероятно, я там пробуду дня два. Скажите моим родным, чтобы они не волновались.
– Ты думаешь, Сэм, здесь что-то нечисто? – спросил Боуи. – Мне тоже не нравится, когда Кэсси уезжает на целых два дня, причем не сообщает об этом ни Кэти, ни помощнику шерифа.
– Да, это очень подозрительно.
– Да, подозрительно, – как обычно, эхом отозвался Пити с таким же озабоченным видом, как у его друзей.
Сэм сказала:
– Держу пари на мои два лучших цветка, что помощник шерифа имеет какое-то отношение к тому, что происходит.
Кэсси прислонилась спиной к дереву, чтобы насладиться расстилавшимся перед ней видом и заодно еще раз все обдумать. Только здесь, на ранчо Лейзи-Би, она обретала душевный мир и покой.
Почему люди никак не могут уразуметь, что даже если она носит брюки вместо красивых платьев и пасет скот вместо того, чтобы печь пироги, она все равно остается женщиной, такой же, как эта пустышка Роуз Ли Бекен-ридж, которой так восхищаются мужчины?
Это вовсе не означает, что она не хочет выйти замуж и иметь детей от любимого человека. Она очень любит детей и в глубине души знает, что была бы хорошей матерью.
Да, но вопрос, какая из нее может получиться жена.
Она вряд ли была старше Пити, когда ее мать скончалась. Возможно, если бы ее мать прожила
Кэсси глубоко вздохнула. Нет, очевидно, проблема таится в ней самой. Но… уж лучше остаться на всю жизнь старой девой, чем бросаться на шею мужчинам, как это делает мисс Бекенридж.
Она взглянула вверх. Над ее головой сквозь зеленеющие на самом верху кроны деревьев проступало бездонное голубое небо с бегущими по нему белыми облачками. Восхищенная божественной красотой, Кэсси в тот же миг осознала, насколько ничтожны ее терзания по сравнению с этим величием. Расслабившись, она закрыла глаза и замерла, внимая раздающимся вокруг голосам природы.
Мягкий стук копыт приближающейся лошади нисколько не потревожил ее, она даже не открыла глаз. Она догадывалась, кто это мог быть. Она даже знала, что он появится. Возможно, именно поэтому она и приехала сюда, на ранчо.
– Кэсси, почему ты здесь, да еще в одиночестве? – спросил Коулт.
Кэсси открыла глаза. Прямо перед ней в седле на Пуле возвышался он – мужчина ее мечты, о котором она думала все последнее время.
– Мне нравится быть одной. Но удивительно, что ты оказался здесь. Как это тебе удалось вырвать свою руку из-под пальчиков мисс Леденец?
Коулт громко расхохотался, затем спрыгнул с лошади. Она почти с открытым восхищением смотрела на его спокойные и уверенные движения прирожденного наездника и отличного кавалериста. Сколько раз она невольно замечала, как он ловко и уверенно держится в седле.
– Неужели я слышу нотку ревности в вашем голосе, мисс Брейден?
Кэсси фыркнула:
– С какой стати мне ревновать вас, помощник шерифа Фрейзер?
– Потому что ты столкнулась лицом к лицу с женщиной, которая не скрывает своей природной привлекательности.
– Это единственное, чем она, пожалуй, может похвастаться. Она явно выставляет напоказ достоинства, которыми обладает.
– Возможно, что так. Но в отличие от тебя она не пытается скрывать их.
Кэсси так и вскинулась:
– Снова возвращаемся к старому? Ты намереваешься критиковать меня, сравнивая с бессердечной, равнодушной кокеткой, которая…
– Кэсси, ты опять слишком горячишься. Это совсем тебе не идет.
– А ты разве не замечаешь, кто она такая на самом деле?
Коулт тяжело вздохнул – от раздражения.
– Я ничего не упускаю из виду. Ее добродетель и нравственность всего лишь пустой звук. Честно говоря, она на редкость скучная особа, однако в данный момент я считаю, что ты мало, чем отличаешься от нее. Давай не будем препираться как дети, лучше сменим тему.
– Но почему, Коулт, всякий раз, когда я не согласна с тобой, ты обвиняешь меня в ребячестве? Скажу тебе откровенно. Поскольку большая часть войны велась на земле Юга, то всякий раз, когда я думаю о тех трудностях и лишениях, которые выпали на долю женщин и детей, в своем сердце я чувствую жалость и сострадание. Но сейчас, выслушав эту жалкую мисс Роуз Ли Бекенридж, должна признаться, что мое расположение к южанам слегка изменилось.