Сладостно и почетно
Шрифт:
Говорит оно одно слово — свобода, — и барабан вторит ему.
«Свобода и смерть», — думает Катерина с веселой обреченностью, рассматривая оружие на поясах воинов. Сама она безоружна.
Она не думает, что кто-то на самом деле станет ее убивать — им это невыгодно. Но ей нравится играть с этой мыслью.
Яростно пылают глаза Чиана Малика.
Катерина выходит на середину круга и медленно обводит взглядом воинов Талиса. В висках стучит весельем и яростью, и хочется выбрать самого сильного, самого мощного. Хочется помериться со стихией.
Как давным-давно, в детстве,
Волны все время стаскивали ее с доски и утягивали в глубину, но сами попытки были чистым наслаждением.
А здешнее море для серфинга не годится, тут нет крупного спутника — и волн серьезных нет.
Катерина указывает на воина, что почти на голову выше остальных и куда шире в плечах. Его зовут Тотуга, вдруг вспоминает она. Запомнилось, потому что похоже на «Тортуга» (тот еще пират!) или «Топтыгин» (тот еще медведь!). Итак, выходи, пират-медведь, будем биться.
— Я ж тебя задавлю, — хмурится воин и неуверенно оглядывается на Чиана.
— А попробуй, — щерится Катерина.
Чиан кивает.
И битва начинается.
«Они — сказочные звери», — думает вождь Чиан Малик, глядя, как Тотуга и Катилина кружатся друг вокруг друга под рокот барабанов.
«Они — сказочные люди», — думает он, когда Тотуга, неожиданно ловко для своего роста и размера, кидается под ноги небесной гостье, а она перекатывается по его спине, уходя от удара, и оказывается сзади.
Ходят по земле, подминая ее своей тяжестью. Глядят на людей, пронзая их насквозь. Говорят загадками, дышат холодом и солнцем. Такие они.
Катилина повергла Тотугу незнакомым Чиану Малику приемом; Тотуга лежит на земле и тяжко дышит, выворотив язык на бок.
Чиан лучше всех в племени Талиса на топорах, но без оружия даже он Тотугу обойти не может.
Чиан горит так, будто это его победа.
После Катерине вручили топор (тяжелый, зараза! это вам не сверхлегкие сплавы), и воины устроили танцы. Сначала кружились, подскакивали, приникали к земле, разводили руками. Катерина словно услышала в голове голос Ильзы: «Имитируют рыбную ловлю». Отмахнулась: уж кого-кого, а Ильзу ей слушать не хотелось.
Ей подносили напитки: прежнюю, горько-сладкую настойку, только теперь уже с мятным привкусом. Нечто винно-красное и по вкусу тоже напоминающее ягодное вино; потом еще что-то вроде кумыса. Катерина украдкой сожрала несколько таблеток из портативной аптечки и решила, что может себе это позволить.
Мышцы ныли, на бедрах, она знала, будут синяки (не говоря уже об отбитой за день в седле заднице!), но ей давно не было так хорошо. Может быть, с ранней юности.
Рыба, жареная на углях, тоже оказалась вкусной. И рыбная похлебка неплоха. А икра, которую подносили в горшках, и которую можно было черпать, сколько влезет, была лучше осетровой. Страшно подумать, что Катерина могла тут пару недель прожить и не воспользоваться возможностью…
Потом вдруг Катерина обнаружила, что учит всех кадрили, и талисцы даже неплохо танцуют, только никак не могут понять, что в парах должны стоять мужчины и женщины вместе и все допытываются у нее, мужской это или женский
К исходу вечера, когда уже начало темнеть, Катерина как-то оказалась на почетном возвышении бок о бок с Чианом Маликом. Им поднесли вновь по чаше горько-сладкого напитка, а в круг уже догоревших колец (там теперь развели один костер, в середине) вышел незнакомый Катерине молодой воин и запел.
Ритм у песни был непривычный, но красивый. Переводчик не успевал за рифмованным текстом, а на слух язык талисцев напоминал испанский, только без буквы «р».
— О чем он поет? — спросила она вождя.
— Аликан говорит, все песни об одном и том же, — пожал плечами Чиан. — О любви. О битвах. О любви к битвам.
— Я неплохо знаю три наших языка, — подумав, сказала Катерина. — На одном из них любовь рифмуется со словом «достаточно». На другом — со словом «кровь». На третьем — со словом «всегда». Какая рифма есть для любви в твоем языке?
— Опасность, — засмеялся Чиан Малик, обнажив белоснежные клыки.
Shaidis. Чиан и Катерина на закате
Наверное, неудивительно, что после такого вступления Катерина оказалась с Чианом в одном шатре.
Где-то в глубине души звенели звоночки, веля немедленно прекратить, но прекращать не хотелось.
Где нервные центры и болевые зоны — там и эротические. А приятно-то до чего! Как кошку гладишь. Мех у талисцев пушистый, пахнет солью и немного пылью, в него здорово зарываться пальцами. Лучше, чем в детстве.
Язык у Чиана оказался слегка шершавый и длиннее человеческого — тоже не без преимуществ. А все остальное — чуть меньше, чем в среднем у человеческих мужчин, но спасибо, без наростов, как она слегка опасалась. Зато, кажется, с косточкой внутри. Катерину, в общем, все устроило.
Сначала было неловко, в конце — здорово. Катерина, кажется, так хорошо и экзотично не проводила время с самого института.
Снаружи догорал костер и бормотали чьи-то пьяные голоса. Пахло дымом. Катерине лежалось хорошо в кольце рук Чиана Малика, после долгого сложного дня в голове была только звездная дымка, тишина и покой. Впервые после аварии корабля. Впервые с начала этого космического похода. Впервые за много лет, пожалуй…
— Ты такая гладкая, — сказал он, нюхая ее шею. — Твердая. Как камень или лед.
— Это хорошо? — спросила Катерина.
Адреналин еще не ушел до конца. Спать не хотелось.
— Хорошо, — ответил Чиан. — Наши женщины мягкие, податливые. Укусишь за загривок — и все. А ты вывернулась и укусила меня, — он, кажется, вибрировал от смеха, и то было приятно. — Необыкновенно, Катилина.
— Твои люди не будут ко мне по-другому относиться? — спросила Катерина. — Что я не твоя жена.
— Только скажи — и будешь. Будешь старшей женой.