Сладострастный монах
Шрифт:
Нетрудно догадаться, как сильно я смутилась! Я пошла наверх, к себе в комнату, затем вернулась в приемную, присела, с трудом сохраняя самообладание. Заметив мое замешательство, офицер, конечно же, решил, что покорить меня не составит труда. Он заговорил со мною в угодливо-льстивом тоне, но не получил ответа. Тогда, словно в последней попытке избавить меня от робости, он сказал:
— Взгляните на меня, мадемуазель, умоляю вас!
Я подняла глаза и посмотрела на него. Боже милостивый! Что же я увидела? Смею ли произнести? Да, несомненно. К чему изображать неуместную застенчивость? Едва ли это мне пристало после всего, что я о себе поведала. Так вот: то, что я увидела, было чудовищных размеров приапом. А если проще — самым большим и красивым на свете х…м.
— О, месье! — вскричала я. — Прошу вас, прикройтесь!
— Ну что ж, повелительница
Затем он левой рукой сильно шлепнул меня по ягодицам, а правой принудил меня лечь на диван.
— Когда вы кончите? — гневно спросила я.
— В одно мгновение, моя милая.
И он сразу же овладел моим сокровищем, коротко приласкал его, а затем пронизал его великолепно торчащей иглой, словно я какая драгоценная жемчужина. Он неистово толкался взад и вперед, е…л меня немилосердно и вскоре затопил потоком любовного нектара, что наполнило меня несравненным сладострастием. О небо! Какой неутомимый рыцарь! Его приап, не утратив формы, продолжал свою нелегкую работу, дабы заслужить признание, которое переполняло мое сердце и п…ду. Его обладатель, верно, имел большой опыт общения с женщинами и знал, что с ними иногда следует проявлять умеренную грубость. Я была счастлива так, как не пригрезилось бы и в самых разнузданных мечтах. А разве могло быть иначе? Сперматический напиток изливался мощными струями, выходя из горячих яиц моего обожаемого ё…ря, и вызывал несказанный восторг и сладострастие в каждом закоулке моего тела!.. Так много удовольствия в один раз! Никогда мне этого не забыть. Буду помнить этого галантного офицера до конца моих дней…
Приключения Лауры
(1790)
(Мадам де Мервиль, настоятельница женского монастыря, в котором процветает порок, решает посвятить шестнадцатилетнюю Лауру в тайные радости лесбийской любви. Повесть написана в форме письма отцу Игнатию по прозвищу Геркулес.)
Я вновь посетила Лауру, вознамерившись на сей раз действовать более решительно, нежели при первой попытке. Страсть моя возросла, а вместе с ней и желание. Из слов девушки легко было заключить, что она столь же невинна, сколь мила. Очевидно, она не понимала моих двусмысленных замечаний. У меня в голове созрел план, который казалось несложным исполнить. Я ушла от Лауры и, как только в обитель приехал отец Мудолом, познакомила его со своим замыслом. Я сказала, что помощь его совершенно необходима для успеха всего предприятия. Его никогда не остававшееся без награды уважение ко мне было безграничным, посему он охотно согласился принять участие в осуществлении моего замысла. Я просила его исповедать Лауру и во время исповеди завести беседу на предмет нечистых помышлений. Он должен был исподволь внушить ей желание прочесть некоторые книги, перечислив их названия как запретные, а уж все остальное я взяла бы на себя. Мы по взаимной договоренности назначили исповедь на следующий день.
Какую божественную ночь я провела в объятиях святого отца! Я соглашалась на все, что было продиктовано его развращенной фантазией. С рассветом мы расстались, и прежде чем уйти, он обещал не жалеть усилий, дабы привести мое дело к желательному результату. Рассчитывая на то, что я предоставлю Лауру в его распоряжение после того, как она будет посвящена в наши тайны, отец Мудолом ушел от меня счастливый и довольный.
Утром мне пришлось отстоять службу. Какой долгой она мне показалась! «Однако все желанное дается не без труда», — сказала я себе и терпеливо вынесла страдание. Ах, любезный приор, как ошибаются миряне, полагающие нас образцом целомудрия. Неужели они не понимают, что мы прежде всего женщины и что естество заявляет о себе в нас так же громко, как и в тех, кому их замужнее состояние позволяет предаваться радостям, коих они хотят нас лишить? Я в толк не возьму, почему это заблуждение так прочно укоренилось в людях? Однако пускай легковерные остаются в плену наивных представлений, нам от этого только выгода. Пускай тайна и умолчание окружают прочной стеной наше сластолюбие, и да пусть продолжается маскарад ханжества, обманывающий тех, кто только и желает, чтобы быть обманутыми.
Мудолом сдержал свое слово. После того, как кающаяся Лаура призналась в том, что она трижды побила кошку, топнула ногой, скушала грушу перед причастием и в других детских проступках, которые она, однако, принимала за великие грехи, что изобличало
8
Один из самых известных французских эротических романов XVIII века. Считается, что он оказал большое влияние на творчество маркиза де Сада.
Наконец девушка возвратилась к себе и сразу же преклонила колени перед распятием. Помолясь, она встала и направилась к книжной полке. Новый том привлек ее внимание ярким переплетом. Она открыла книгу и уже не могла оторваться от захватывающих иллюстраций.
Щеки ее зарделись. Я сочла это добрым знаком. Она не знала, что и подумать о необычных позах, а потом вдруг поняла, что это, должно быть, одна из тех книг, о которых предупреждал исповедник. Лаура с омерзением отшвырнула книгу, и этот поступок болью отозвался в моем сердце. Некоторое время девушка оставалась в нерешительности. Ее терзали противоречивые чувства. Затем настроение, которое я так искусно в ней вызывала, начало проявлять себя.
Любопытство возобладало над благочестием: она пересекла комнату и подняла книгу. Очаровательный румянец красноречиво говорил о состоянии ее души. Иллюстрации пленили Лауру. Желание приобрести новое знание заставило ее забыть о лицемерных наставлениях Мудолома. Она положила на пол зеркало, а книгу — на стол. Моей юной ученице хотелось проверить, что мать-природа наградила ее прелестями, подобными тем, которые с таким наслаждением использовали женщины на картинках.
Лаура подняла дрожащими руками юбки и посмотрела в зеркало, дабы удостовериться, что она тоже обладает сим средоточием удовольствий. Любезный приор, вообрази себе, в какое волнение я пришла при виде столь заманчивых красот! Я прильнула к отверстию и всего лишь в нескольких футах перед собой увидела очаровательный холмик и лоно, восхитительнее которого не сыскать на всем свете! Его запечатывали губки, такие розовые и нежные, воистину девственные, опушенные черной порослью, бросающейся в глаза на фоне белоснежных бедер.
По мере того, как она изучала себя, ее выразительные от природы глаза оживились огнем страсти. В этот момент она была женщиной, открывающей в себе чары, которыми поэты наградили Венеру.
Любовное томление, завладевшее ее сердцем, и скромность, заставляющая стыдиться того, что она делает, породили внутри нее конфликт, проявления которого оказались в высшей степени соблазнительными. В конце концов я не вытерпела и покинула свой пост, дабы сменить его на другой, обещавший тысячи новых восторгов.
Естественно, что у меня были ключи от всех келий, включая келью Лауры. Я вошла к ней украдкой, чтобы застать ее в той же позе. Хорошую службу мне сослужила увлеченность, с коей она рассматривала картинки и созерцала свою наготу. Мне удалось отворить дверь, не спугнув девушку. Затем она увидела меня. Ты без труда догадаешься, что она очень смутилась. Вообрази себе ее смятение. Оно привело меня в восторг. Лаура потупила глазки, выискивая взглядом, куда бы спрятать злополучную книгу. Мне хотелось немного позабавиться, посему я с наигранным гневом спросила:
— Мадемуазель, извольте спросить, чем вы занимаетесь?
Лаура в слезах кинулась мне в ноги. По правде, в ту минуту мне не хотелось больше лицедействовать. Я ласково помогла ей подняться, привлекла ее к себе и положила ладонь на ее упругую грудь. Губами я крепко прижалась к губам моей юной питомицы.
Немного помолчав, я произнесла:
— Дорогая Лаура, прошло время, когда я должна была притворяться. Ты достигла такого возраста, в котором уже пора познать счастье, и я хочу теперь лишь одного — чтобы ты поняла, какими сокровищами обладаешь, чтобы опьянела от сладчайшего из удовольствий.