Слаще любых обещаний
Шрифт:
С кем угодно… даже с ним… Гарет устало склонил голову. Боль и чувство вины — что тяжелее? Осознание того, что он не может контролировать свои эмоции или себя самого? Два одинаково разрушающих душу чувства, но если выбирать… Он снова посмотрел на девушку. А она, словно почувствовав его взгляд, оторвалась от своих дел и тоже посмотрела на него. Неприязнь и ненависть в ее глазах были видны даже на расстоянии. Интересно, как бы она отреагировала на его предложение пойти… пойти прогуляться?…
Заметив, что Гарет отошел от стены, Луиза
Сама мысль о том, что Гарет Симмондс знает о ней так много, была ненавистна Луизе. Она презирала себя за то, что позволила ему возыметь над ней необратимую власть, ведь тот роковой вечер в итальянской деревне никогда не уйдет из ее памяти. Временами она просыпалась среди ночи с его именем на устах. Изнемогая от желания, Луиза слышала эхо собственного голоса, зовущего его. Несмотря на то что это был ее первый сексуальный опыт, несколько часов наедине с Гаретом полностью изменили Луизу. Ее тело расцвело, и она превратилась в настоящую, доселе незнакомую Луизе женщину.
Все ее грезы о сексе с Саулом сводились к обладанию им. Девушка мечтала возбудить в нем желание. Она наивно представляла, как он умоляет ее позволить лишь дотронуться до нее. Мысль о том, чтобы умолять кого-то самой, сгорая от желания и теряя контроль над собой, никогда не приходила ей в голову.
В итоге Саулу так и не довелось услышать ее возбужденные стоны, почувствовать ее ненасытное тело, требующее немедленного удовлетворения.
Луиза ощутила теплый, согревающий прилив крови. Ей захотелось бежать со всех ног из душного здания, бежать подальше от Гарета Симмондса. Но, конечно же, об этом не могло быть и речи. Вместо этого девушка приосанилась и, гордо запрокинув голову, зашагала к выходу.
— До вечера, — попрощалась Пэм, когда машина затормозила у дома Луизы.
— А… да, — согласилась девушка, выбираясь из автомобиля.
В квартире настойчиво звонил телефон, и Луиза, не разуваясь, бросилась к трубке. Удивительно, но звонила Кэти.
Хорошо зная практичность сестры, Луиза понимала, что Кэти не будет заказывать дорогих международных переговоров лишь для того, чтобы услышать ее голос. Кэти презирала расточительность и была удивительно экономна.
Поэтому в ответ на ее теплые приветствия Луиза взволнованно спросила:
— Что случилось? Что-то с дедушкой?
— Нет. Все в порядке, — успокоила ее Кэти. — Я лишь хотела удостовериться, что у тебя все хорошо… и что перелет прошел успешно.
На глаза попалась фотография — обе сестры, облаченные в университетскую форму. Луиза нахмурилась и подозрительно посмотрела на улыбающуюся со снимка Кэти, соображая, что же ответить.
— Почему ты не сказала мне раньше, ты же знала, что Гарет Симмондс тоже летит в Брюссель? — спокойно спросила она.
— Я хотела тебе сказать, — виновато призналась Кэти. — Ну не злись
Луиза закрыла глаза.
— Да на что, собственно, злиться? — спросила она притворно беззаботным голосом. — Слава Богу, нас ничто не связывает. А как твои дела? Как долго продлится твоя работа над новым проектом? — поинтересовалась Луиза, меняя тему, одновременно пытаясь избавиться от навязчивого образа высокого и широкоплечего Гарета, благосклонно улыбающегося этой яркой блондинке с идеальной фигурой.
— Пока не знаю, — ответила Кэти.
— Кстати, не забудь о своем обещании вернуться домой как можно скорее, — напомнила Луиза.
— Постараюсь, — согласилась Кэти. — Хорошо, что на этот раз все наши собрались вместе, столько всего произошло, пока я работала в Лондоне, что я едва успевала переварить информацию. У Тулы с Саулом родился ребенок, а как выросли дети Оливии и Каспара! А мама с тетей Руфью просто творят чудеса. Их благотворительный фонд матери и ребенка идет в гору. Они планируют выкупить старый дом в Квинсмиде и разбить его на небольшие однокомнатные квартиры для матерей-одиночек.
— Дедушка никогда на это не пойдет, — рассмеялась Луиза, представив раздраженную физиономию деда, когда ему сообщат, что в его старинной усадьбе поселятся мамаши с детьми.
— Конечно, не пойдет, и думаю, тетя Руфь знает это не хуже. Иногда я подозреваю, что она делает это только для того, чтобы позлить старика, ведь всем известно, как он любит ругаться и воевать со всеми. Только с тех пор, как исчез дядя Дэвид, он так и не смог стать прежним…
— Да, — признала Луиза. И сестры замолчали, вспоминая исчезнувшего брата-близнеца их отца.
— Думаешь, он когда-нибудь объявится? спросила Кэти.
— Не знаю. Отец не теряет надежды, что дядя Дэвид еще даст о себе знать, хотя бы ради деда и Оливии. Ведь у матери Оливии появился мужчина. Теперь они редко видятся, только когда Оливия приезжает с мужем и детьми навестить деда и бабушку в Брайтон. А Дэвид даже не знает о том, что его дочь уже замужем и у нее двое детей.
— Знаю… Не могу представить нашу жизнь без мамы и папы, а ты? — спросила Кэти.
— Я тоже, — согласилась сестра. Кэти неожиданно прервала разговор о семье и взволнованно спросила:
— Лу… а тебя не очень раздражает… Гарет Симмондс… то, что он тоже в Брюсселе?
— Ну что ты, конечно, нет, — удивилась Луиза. — Естественно, я бы предпочла его не видеть, но раз уж так случилось, что комиссия решила затронуть этот вопрос, то встреча была неизбежна, даже если бы он не возглавлял комиссию Пэм. Да и какое мне, собственно, до него дело? Он мне, конечно, неприятен, но я это переживу.
Есть вещи слишком интимные для того, чтобы обсуждать их по телефону. Даже с Кэти. А чувства Луизы к Гарету Симмондсу и отношение к его присутствию в Брюсселе были именно таковы.