Слава для Бога

Дед Скрипун

— Что с ним? — Открыла она глаза.

— Жив. — Каркнул ворон. — Жив твой герой, только в сознание не приходит, сердце раз в полчаса бьется, да дыхания нет. Меч из него вынули, рану заштопали, все как положено, теперича вот, сюда везут. Навьи, по указу матушки, жизненным нитям выплестись из души не дают. Ругаются девки, им положено их в клубок из тел выматывать, а они наоборот поступают, внутря запихивают. Ругаются страшно, но наказ исполняют. Перун, черный с горя, думками всю Правь затуманил, способ внука оживить ищет. Да тяжко делать, то, что как делать не ведаешь. Не терял еще до этого бессмертия никто из богов. Даждьбог

следом за отцом, как привязанный ходит, и все молчит, то же думы думает, смурной как гроза, едва не дымится. Морена?.. Та все плачет. В общем скорбно все, но непоправимого пока ничего нет. Сдюжим все вместе.

Слава села, вытерев ладонью мокрое лицо:

— Я должна быть рядом. — Твердо произнесла она и встала. — Куда ехать?

— Будешь рядом. — Кивнул Орон. — Завтра привезут и будешь. Неча по лесам девке в одиночку мотаться. Ничего с твоим женихом не случится за это время. Есть кому позаботится. Ты лучше тут ему постель подготовь, да подумай, как кормить беспамятного да недвижного будешь. В том теперича твоя забота. Полежать парню придется, а сколько? Никто ответ не даст. Побереги силушки.

— У себя, в светелке уложу. Рядышком кровать поставлю, чтобы под приглядом любому быть. — Заволновалась Слава. — Надо на рынок сбегать, выбрать кроватку поудобнее да перинку на лебяжьем пуху, да одеяльце с подушкой, что помягче подобрать...

— А слухи не поползут, что необрученные в одной комнате? — Нахмурился Лель. — Оклевещут ведь злые языки так, что во век не отмоешься. Люди, они такие, охают не подумавши, а тебе ответ держать? Не боишься позором покрыться?

— Пусть. — Упрямо надула губы Славуня. — Плевать мне на них. Всем рты не закроешь, кто меня да Богумира знает, тот поймет, а остальные пускай злобой своей, да завистью подавятся, нет мне до них дела. Я себя знаю, и непотребств не допущу.

— Ну если так. — Задумался Лель. — То иди, делай то, что задумала. С моей стороны осуждения не будет. Поддержу, да подмогну с уходом, пока никто не видит.

— С моей тем более не будет. — Рассмеялся Орон. — Ну да ладно, загостился я. — Махнул он крылом. — Некогда мне с вами лясы точить, полетел я, мне наказ был: «Вам весть донести, и к Богумиру незамедлительно отправляться». — Ему ныне пригляд нужен, он сейчас хуже дитя малого беззащитен, любой обидеть может. Свидимся. — Был, и вот уже и нет его, словно и не было никогда, хлопок, и только каравай на столе расклеванный, покрошенный, да кружка с медом хмельным, недопитая, как напоминание.

***

— Прекрати дергаться. Ничем ты ему там не поможешь, только навредишь. Виданное ли дело, что бы боги среди такого количества людей с небес спускались. Не глупи. — Нахмурился Перун, сверкнув на невестку злобными глазами. — Все там без тебя уладится.

— Он мой сын! — Огрызнулась истерикой Морена, и сверкнула на свекра полным от слез взглядом. — Я не могу просто вот так наблюдать, как он умирает.

— Он не умирает, твои слуги не дадут ему этого сделать. — Жестко ответил громовержец. — Им твоя помощь не нужна, только помешаешь, отвлечешь своим присутствием и необдуманными в панике советами. — А ты что молчишь? Успокой жену, иначе она такого наворотит, что всем пантеоном не разгребем! — Рявкнул он на сидящего с опущенной головой Даждьбога.

— А что я? Она права, нельзя вот так просто сидеть и ждать. — Бог плодородия поднял наполненные безысходной

тревоги глаза, посмотрел на отца, и снова опустил в пол. — Нельзя. Неправильно это. Делать что-то надо.

— Правильно, не правильно!.. Делать надо... — Зло передразнил сына Перун. — Вы еще разрыдайтесь тут, да в истерике головой биться начните. Дети малые, а не боги, право слово. Вот привезут Богумира в город... Одного, или, на крайней случай, вдвоем с невестой оставят, тогда и навестим, а пока ждите и не скулите, и так тошно без вашего нытья. — Нервно вышагивающий около трона Перун, резко развернулся и сел. — Вы думаете мне не тяжело? — Раздался его тихий, полный скорби голос. — Мне еще тяжелее чем вам, я еще и вину свою во всем случившимся чувствую. Вот же дернуло меня так наказать парня. Вроде все продумал, а вот на тебе. Судьба и над богами иногда шутит, но слишком уж жестоко на этот раз у нее получилось.

Тягостное молчание повисло в небе, накрыв Правь мутным покрывалом отчаяния. Черные змеи тревоги шевелились в нем, жаля души сидящих с опущенными головами небожителей ядом безысходности. И тут тонкий луч солнечного света проткнул покрывало, налился сиянием, уплотнился, и из него вышел бог солнца.

— Слышал ваше горе. — Он подошел к трону Перуна и остановился, склонившись к громовержцу.

— Что привело тебя ко мне, Ярило? Ты выбрал неудачное время для дел. — Тот поднялся на встречу.

— Дела у нас ныне общие. — Нахмурился тот. — Весть у меня нехорошая. Инглия пропала. Боюсь задумала что. Никак девка не успокоится.

— Час от часу не легче. — Перун тяжело опустился на трон. — Думаешь опять за Славуней пошла?

— А что мне прикажешь еще думать. — Вздохнул Ярило. — Дочка у меня упрямая, своего добьется если захочет.

— Надо ей другого жениха найти, да замуж выдать. — Буркнул громовержец. — Тогда отстанет от моего внука и его невесты.

— Думал уже над этим. — Кивнул бог солнца. — К Лелю присматриваюсь. Он один живет, неправильно это. Солнечный луч и любовь хорошую пару могут создать. Много добра в мир принесут. Поговори с ним, он тебя уважает. — Ярило с надеждой посмотрел на Перуна. — Может сладится у них...

— Добро. — Кивнул тот. — Поспособствую. Только опосля, сейчас не до того.

— Понимаю. — Согласился бог солнца. — Потому не тороплю, нам богам спешить нельзя... В общем, я предупредил, постерегитесь, да и я дочурку поищу. — Он вспыхнул заревом восхода и пропал.

— Еще одна напасть на мою голову. — Буркнул ему в след Перун. — Не представляю, что теперь со всем этим делать. Вот же натворил я делов со своим наказанием.

***

Лагерь спал тревожным сном. Потрескивали дежурные костры, едва разгоняя мрак безлунной ночи, прорисовывая ежащихся от сырого весеннего ветра часовых, и выхватывая из тьмы ветки ближайшего ельника.

Орон сидел у изголовья импровизированной из еловых веток кровати, с бледным и недвижимым, укутанным в шкуры и покрывала, Богумиром.

Кряхтели на ветру сонные деревья, постонывая, словно жалуясь на непогоду. Внезапно заморосил мелкий дождь.

— Вот же напасть. Погода хуже не придумаешь. Рановато вроде еще дождику, еще бы седмицы две и потерпеть мог. — Передернулся ознобом ворон. — Чего ему неймется торопыге. — Он сунул голову под крыло, пытаясь согреться и уснуть.

— Как тут у вас дела? — Раздался в темноте тихий шепот.