Шрифт:
Табачник Гарри Давидович
Слава не меркнет
Необычно рано выпал в этот год снег в средней полосе. Свежий, еще не успевший потемнеть, он тонким
покрывалом лежал на ветвях деревьев.
желтые, а где и зеленые листья. Постепенно снег скрывал и эти последние приметы ушедшего лета.
Молчаливым становился лес, прятавший теперь этот ставший, как и многие другие, энским аэродром.
У края его между деревьев вытянулось длинное, в один этаж строение. Было сколочено оно на скорую
руку. Здесь располагался штаб, и здесь же в просторной комнате — ее кто-то однажды назвал залом —
коротали время летчики.
Посредине «зала» стоял бак из-под бензина, превращенный в печку. Сегодня в «зале» было особенно
людно. Погода была явно нелетная.
— А у нас, скажу я вам, — продолжал прерванный спор рослый летчик с тремя кубиками на петлицах, —
всегда летали в такие дни... Как только видишь, что небо к непогоде или снег, так уж знали: жди команды
на взлет.
— Где это такие порядки? — прервал его только что вошедший с улицы майор.
— В Витебске... [6]
— Ну, в Витебске это дело известное... Батя, тот любил, чтобы потруднее. Как на войне. Вот и воюем...
Да, четвертый месяц шла война. Именно к ней многих из них и готовил человек, о котором они только
что говорили, — Яков Владимирович Смушкевич.
...Стартуя один за другим, самолеты брали курс на запад. Быть может, это был первый маршрут на запад
тех, кто улетал в эту ночь. Среди многих маленьких точек на карте, через которые лежал их путь, была
одна, такая же неприметная — Витебск. Но для многих из них это не просто точка на карте. Это
молодость, это начало пути в небо... Вглядишься в нее — и в памяти встает этот город, каким они
увидели его впервые летом 1931 года.
Мирное небо
Зелень садов. Неторопливая Западная Двина. Взбирающиеся на холмы улицы. По Луческой к аэродрому
тянется трамвай. Как всегда, в эти ранние часы он переполнен. А на остановке у площади Свободы его
дожидается большая группа летчиков.
Но вот из-за угла на площадь выскакивает юркий «газик». У остановки он тормозит, и человек с ромбом
на голубой петлице, приоткрыв дверцу, кричит:
— Кому раньше, садитесь!.. За остальными машина приедет потом.
— Спасибо, товарищ комбриг! — Несколько опаздывающих к началу полетов летчиков занимают места в
машине.
Вот и отливающий зеленью молодой травы прямоугольник аэродрома. Ровными рядами темнеют на нем
самолеты. Здесь истребители «И-3» и «И-5», [7] бомбардировщики «Р-1» и «Р-5».
уже легли контуры еще более совершенных машин. Пока же «P-Z» — последнее слово авиационной
техники.
К нему-то и направился, выйдя из машины, комбриг.
Каков он, этот самолет? С виду вроде бы ничего. А как он в воздухе? Надо попробовать...
Сделав несколько кругов над аэродромом, самолет пошел на посадку.
— Ну как, товарищ командир? — Летчики окружают комбрига. Это совсем еще молодые ребята. Они
только что прибыли в бригаду. На этом самолете им предстояло начинать.
— Машина неплохая... Послушная... — ответил комбриг.
— А как на ней «иммельманы» и «бочки», выходят?
— Попробуем...
Он опять натягивает шлем и взмывает в воздух. «Бочки» и «иммельманы» следуют один за другим.
Приземлившись и заглушив мотор, комбриг, не вылезая из кабины, спросил:
— Может, еще у кого-нибудь есть вопросы? Давайте сразу.
— Теперь все ясно. Нам бы так... — с завистью произнес один из новичков.
— Получится и у вас... Даже лучше, — ответил комбриг и, отойдя в сторонку вместе с командиром
эскадрильи, спросил: — Как?
— Коряво...
— Сам чувствую, что коряво. [8]
Откуда было знать им, завидующим ему юным летчикам, что он совсем недавно сел за руль самолета! Да
им совсем, может, и не следовало это знать. Им надо было видеть своего командира летающим. И
летающим здорово.
Всего несколько месяцев, как он принял бригаду. Правда, нельзя сказать, чтобы она была ему незнакома.
Два года назад он служил здесь. Но одно дело — быть комиссаром эскадрильи и бригады, и совсем
другое — комбригом.
Комбриг должен знать все, что касается жизни бригады. Это не было для Смушкевича открытием. Так же
строил он и свою комиссарскую работу. Ему приходилось встречать комиссаров и командиров, охотно
делающих все для бригады, эскадрильи в целом и забывающих об одном, отдельном человеке. На одного
у них времени не хватало. А у Смушкевича хватало. Это были его принципы. И, став комбригом, он не
собирался отказываться от них.
Он подошел к выстроившимся возле штаба новичкам. Совсем юные, почти мальчишки. В авиацию в те
годы тянуло, наверно, всех мальчишек. Это была авиационная эпоха. Ну как сейчас космическая. Газеты
были полны сообщений об авиационных рекордах. Росли и крепли крылья у юной авиации.
Не прошло и тридцати лет со времени первого полета братьев Райт. 17 декабря 1903 года они
продержались в воздухе всего 59 секунд, пролетев 260 метров. А теперь истребители уже летали со
скоростью 360 километров в час, а средние бомбардировщики, к которым относился и «P-Z», покрывали