Слава. Возрождение
Шрифт:
Кое-что и Лера услышала впервые, например, о том, как Мудрые раздавили киборгов, а еще о том, как Слава уничтожил этих самых Мудрых. Девушки громко ахали, расспрашивали в мельчайших подробностях, а потом заявили, что по такому случаю надо закатить пир. Ну как же, он избежал такой страшной опасности, да еще избавил от нее весь мир. А если он избавится от этого дурацкого застиранного плаща, они будут совершенно счастливы. И кстати, душ ему тоже не помешает.
Слава ретировался, по дороге в душ стаскивая плащ – тот и правда был в каких-то непонятных разводах
Слава бросил тряпку на пол, благополучно сожравший это подозрительное произведение здешних портных, и через пять минут наслаждался струями горячей, даже очень горячей воды, сдирающей с кожи весь негатив, накопленный за день. Вот, он недавно убил пять женщин… ну, да, они сами хотели его убить, но все-таки… Кто-то там в древние века после убийства совершал целые колдовские ритуалы, считая себя нечистым, а Слава ограничился струями текучей воды, смывающей все плохое. «С меня вода – с меня худоба», – так говорили его предки, знающие толк в ворожбе.
Пока Слава все это обдумывал, как всегда, в неподходящий момент к нему пришла мысль попробовать кое-что из своих способностей. Но он не решился. И лишь… из душа он вылетел. Нет, не маша огромными белыми или угольно-черными крыльями, как положено ангелу или демону… О нет! Он всего лишь изменил вектор напряженности гравитационного поля и его амплитуду. И тело стало легким, как воздушный шар. Манипулируя направлением вектора, он полетел, свободно, как… Шаргион! Так летает Шаргион! Он же псионик, и у него есть способности летать с помощью гравитационных полей! Сродни его способностям! И теперь они практически братья, а, Шарги?
– А мы и так братья, – усмехнулся Шаргион. – Я всегда с тобой. И даже если бы ты не умел летать – а я на что? Нет, брат, ты – брат! Поздравляю тебя! Ты теперь настоящий корабль! А если тебе вставить бластер…
– Нет уж! – содрогнулся Слава, представив, куда ему можно вставить бластер. – Бластеры мы оставим тебе! Как у тебя дела с Лабораторией? Или ты ею еще не занимался?
– Она почти готова. Монтируются последние боксы, подключаются к питанию, скоро заработает как надо.
– Опа! Ты же хотел ее в последнюю очередь?
– Да я решил… ты так много о ней думал, так беспокоился о Лаборатории, я и подумал, что надо сделать ее пораньше. Мне хотелось тебя порадовать.
– Ты и порадовал! Спасибо, братишка! Как приятно, что у меня есть такой умный и славный брат. Всю жизнь мечтал о таком брате.
– Спасибо! – Шаргион был явно доволен, и Слава чувствовал исходящую от него волну добра, приязни и радости. Слава тоже был доволен: все шло так, как нужно, и даже лучше того. Чего там эти мелкие неурядицы, типа обезумевших ведьм, управляющих гравитацией? Ерунда!
– Э-э-э-э… ой! Как? А? Я тоже хочу!
Внизу стояла Лера и глядела на мужа, висящего под потолком. Он совсем забыл, где находится. Слава усмехнулся, опустился на пол перед женой, подхватил ее обеими руками и, подняв вместе с ней, закружился в медленном
– Ля-ля-ля-ля ля-ля-а-а-а! Ля-ля ля-ля ля-ля-а-а-а!
Они кружились под прекрасную музыку Чайковского, а Лера, вначале хихикающая, как сумасшедшая, вдруг посерьезнела, обхватила мужа двумя руками и приникла губами к его губам. Такого страстного поцелуя в их жизни еще не было. Слава даже потерял контроль над гравитацией, и они со всего размаху грохнулись на пол, что, впрочем, не помешало им и на полу не размыкать объятия.
Очнулись от насмешливого голоса Хагры:
– Ничего себе! До кровати не дошли, что ли? Прямо на полу? Завидую тебе, Лерчик… вот это мужик! И в кровати, и по дороге к кровати, и везде! Дайте-ка я в душ пройду… Может, и вы со мной? С вас пот льется… и еще кое-что. Пошли, пошли, хоть спинку мне потрете. В постели надо кувыркаться… А вообще-то не слушайте меня – зависть во мне говорит. Слав, ты обещал сделать мне ребенка, прежде чем улетишь. Хоть память о вас останется… А может, останетесь здесь, на нашей планете? Зачем вам скитаться по мрачному небу? Ну что вы там не видали? Тут будете жить лучше всех, а народятся детки – представляете, как здорово будет?
– Представляю, – усмехнулся Слава. – У меня к тебе будет одно предложение. Очень важное. Мойся и пошли в каюту.
– Ребенка будешь делать? – оживилась Хагра.
– Там видно будет, – туманно пообещал Слава. – Лер, давай тоже по-быстренькому сполоснемся и займемся делом. Пока запал не кончился.
– Хм… ты насчет чего? – бормотала Лера, идя за мужем в душ. – Запал, по-моему, у тебя никогда не кончится… – В душе она внимательно посмотрела Славе на низ живота и притянула к себе. – Давай, я тебя хорошенько сполосну! Давай, давай, База, чуть горячее! Так, так… хорошо.
– Так что ты хотел сделать? – Хагра нетерпеливо подпрыгивала на кровати, и на нее было очень приятно смотреть: ведь уродится же такое чудо, такая красота! Ну в каких, каких божественных лабораториях решается, кто будет красивым, а кто нет, от кого глаз не отвести, а кто всю жизнь будет мучим своим уродством. Редкая, совершенная красота бывает у одного человека на несколько тысяч, а может, и на десятки тысяч? Есть люди симпатичные, есть хорошо сложенные, есть красивые, но совершенных – единицы. И вот такой была та, чье тело досталось Хагре.
Да, та девочка давно погибла, оставшись в пыли у злосчастной лестницы, ведущей в дом матери, но ее тело развилось в несравненную красавицу. Впрочем, если дать Хагре способности метаморфа, она сможет сделать себе любое тело. Или оставить свое идеальное тело на сотни, а может быть, тысячи лет таким же прекрасным.
А вообще, где граница жизни метаморфа? Ведь если он может постоянно обновлять свое тело, возвращая ему красоту и молодость, он получит тогда способность жить вечно! Интересно, а как они размножаются? Если так, как люди, с такой скоростью, то ведь в конце концов они заполонят всю Вселенную? А что потом?