Славные ребята
Шрифт:
«Когда я собирался уезжать, Дельфина решила подыскать себе какую-нибудь работу. „Мальчики выросли, во мне уже не нуждаются“, сказала она. А я… как отнесся я к ее словам? Вместо ответа что-то буркнул. Но ведь в этом желании работать должен, видимо, быть свой смысл. Восполнить пробел? Вполне вероятно. А сейчас я сижу и слушаю незнакомых женщин. А свою жену не выслушал. Что это — закон? Может, и у других супружеских пар — то же самое?»
— А если я не уеду?
Надин даже вздрогнула,
— Не нужно так говорить. Это нечестно с вашей стороны. Зачем тогда вы уверяли…
— Но может же человек переменить мнение.
Ясно, шутит.
Она ответила ему тоже шутливо:
— Уж не чары ли Эльсенер…
— Почему бы и нет? Кто знает, что нас влечет, что отталкивает? Омерзение — конечно, к Эльсенер это не относится, — уродство может действовать так же, как и красота. По крайней мере на некоторых. Где она — норма? Поди знай…
— Ну ладно, уезжаете вы или нет… Прощайте.
Она поднялась.
Марк не собирался ее удерживать, проводил до подъезда отеля, потом вернулся в ресторан уплатить по счету.
Когда он проходил через холл, к нему приблизился портье.
— Мсье, вы справлялись о самолете.
— Поговорим завтра, я еще окончательно не решил.
— Но там только одно место есть… Я обещал дать ответ нынче вечером.
— Ничего не поделаешь, откажитесь. Возьмем на другой рейс…
— Следующий рейс будет только послезавтра.
— Ничего не поделаешь…
— Значит, аннулировать заказ?
До чего назойливый малый. Видно было, что ему до чертиков не хочется отказываться от места на самолете, добытого, видимо, с трудом.
— Да, аннулируйте.
— Хорошо, мсье. Это наверняка?
— Вполне.
Следовало бы уточнить. Но ведь он сам еще не знает… ничего еще окончательно не решил. Марк уже шагнул было к лифту, но тут портье снова окликнул его.
— Мсье!
— Да?
— Молодой человек здесь.
— Какой молодой человек?
— Ну, вы знаете… тот ваш знакомый.
«Этого еще только недоставало. Должно быть, явился тоже исповедаться передо мной. Лучше уж сразу открыть врачебный кабинет по психоанализу.
А моя личная жизнь! Хочешь не хочешь, а как-нибудь придется повнимательнее в ней разобраться. Сделать выбор. Не могу же я находиться в состоянии вечной нерешительности. Я ведь не мальчик. Только вот в чем загвоздка, для того чтобы существовать, мне необходимо, чтобы кто-то на меня глядел, хотя бы даже недоброжелательно. Чтобы ощущать полноту жизни, мне нужны слова. Лучше признать сразу: я человек слабый. Сильные не оглядываются на других, это же факт».
Навстречу Марку взволнованно шагнул Ален, робкий, даже какой-то неловкий.
—
— Да нет, пустяки… Что случилось?
— Я звонил в Париж… к своим… Я давно об этом подумывал.
Звонил так звонил, Марку-то что до этого?
— Говорил с мамой, а потом с младшей сестренкой. Ей сегодня исполнилось тринадцать. Но я-то позвонил совсем случайно именно в этот день. Если бы вы спросили, когда день ее рождения, я бы не ответил. И все-таки это не случайно.
— Они рады были?
Он тут же поставил себя на место родителей.
— Мама сказала, чтобы я немедленно возвращался домой, чтобы дал им свой адрес, и они вышлют мне денег. Доротея, та только одно твердила: «Когда вернешься? Без тебя в доме ужасно скучно стало». Чувствуете разницу: с одной стороны власть, которая тут же берет свои права, а с другой — нежность, призыв.
— А ваш отец? Как он к этому отнесся?
Почему-то сейчас он не мог говорить Алену «ты».
— Ну, мой отец, как вы выражаетесь…
— Что, его не было дома?
— Нет, был, но я не хочу о нем говорить.
— Почему же?
— Во-первых, он мне не отец. Правда, он меня воспитал, но, по-моему, просто из чувства долга.
— О чем это вы?
— Я дитя любви, неужели не поняли? Заметьте, что само по себе это не так уж плохо, но все-таки как-то неприятно не знать, какая физиономия у твоего родного папаши… Ломаешь себе голову, и все зря.
— Это вам ваша мать рассказала?
— Еще чего… если бы вы ее знали… Мать была беременна. По моему мнению, здесь ничего позорного нет, наоборот, но тот, должно быть, ее бросил… При таком характере, как у нее, — не удивительно, что тот тип смылся. А так как ей не хватило мужества скрыть или взять на себя последствия своей «ошибки» — кажется, это так называется, — она вышла за первого попавшегося зануду, который согласился идти к венцу. Было ему что известно или нет, я не знаю. Как всегда и везде, вопрос был улажен с помощью монеты. Таким образом, я, еще не появившись на свет божий, был продан или куплен. Словом, стал объектом торговой сделки.
— Откуда вы это узнали? И так ли еще это на самом деле. Надо сначала убедиться…
— Головоломка была решена путем умозаключения.
— … убедиться в том, что это правда. Обычно все это очень непросто.
— Такова истина, и это моя истина. Обе они совпадают. А папаша Демезон может хоть загнуться, плакать о нем не собираюсь.
— Какой папаша Демезон?
— Да так называемый мой отец, тот, кто дал мне свое имя.
— Зачем же так говорить о человеке, который вас вырастил, даже если он вам и не родной отец?