Славься! Коронация «попаданца»
Шрифт:
— А Бисмарк этого не понимает?
— Кто его знает? Поживем — увидим, — улыбнулся Александр и, видя, что Георгий более у него ничего не спрашивает, вернулся к своему наблюдению за залом. Удобная позиция в сильно затемненной точке над сценой позволяла, оставаясь незамеченным, изучать психологическую картину зала и отмечать реакции на высказывания. Зачем все это было нужно Императору? Затем, что ему еще предстояло не одно выступление, которое надобно было подготовить и подать в правильном психологическом ключе.
ГЛАВА 2
Второй день Земского собора.
Вечер. Москва. Одна из
Наблюдатели от Швеции обсуждают собор.
— Господа, вы уже видели новую карту административного деления Российской империи? — несколько раздраженно спросил слегка заплывший жиром мужчина средних лет по-шведски у собеседников.
— Что вас так возбудило?
— Финляндия! Ее больше нет! Вы не заметили разве?
— Почему нет? Куда же она делась? — все так же невозмутимо спросил бас, сидящий возле окна и наблюдающий пробегающие внизу экипажи, что из-за газовых фонарей интересно играли тенями.
— Густав! Вы разве не видели карту?
— Видел, но никаких дикостей там не обнаружил. Я что-то упустил?
— Он предлагает упразднить автономию Великого княжества Финляндского, да не только автономию, а и вообще все княжество, разделив его на три части.
— Если вы внимательно смотрели на карту, Александр предлагает упразднить автономию не только Финляндии, — ответил все тот же невозмутимый бас.
— Именно! И вас это не удивляет? Ведь он пригласил нас на этот Земский собор, зная о том, что в Стокгольме ломаются копья в спорах относительно его брака с Луизой!
— Да что вы так переживаете? — Густав улыбнулся. — Александр честно нам дает понять, что ничего бесплатно не будет. Да и потом, не вижу никакой проблемы в озвученных вами деталях. Император пытается навести порядок в обширной Империи, а иными способами этого сделать невозможно. Единые правила игры — это важная вещь.
— Но Швеция…
— Швеция? Я коммерсант, а не политик. Меня интересует прибыль, и стабильная, хочу заметить, прибыль. А крепкая центральная власть и отсутствие сепаратизма — это фундамент нормального ведения дел. Вы ведь видели и другие документы? Ведь так? И обратили внимание на то, что он предлагает унифицировать налоги, сделать проще и прозрачней финансовые операции и взаимоотношения между коммерсантами и чиновниками.
— Как вы так можете говорить?! Вы же швед!
— Да, я швед, но здравый смысл мне не застилает ни национальность, ни громкие выкрики популистов. Я швед, который блюдет свои интересы, а не надрывается ради каких-то иллюзий. Швеция сейчас — это какой-то ужас. Одна из беднейших стран Европы. Мы себе даже нормальных винтовок на мизерную армию закупить не можем, не то что изготавливать самостоятельно. Народ голодает, а потому не может покупать наши товары и ставит нас с вами в весьма неудобное положение.
— Так в России сейчас не лучше.
— Не везде, хотя ключевое слово «сейчас». Собираясь в Москву, я долго собирал материалы о русском Императоре, и я готов держать пари, что лет через десять-пятнадцать вы не узнаете Россию. Да даже сейчас. Выгляньте в окно. Давайте, не стесняйтесь. Что вы видите?
— Что вы хотите, чтобы я увидел?
— Вот это, — сказал Густав и, подойдя к столу, извлек из папки несколько дагерротипов. — Вот такая Москва была десять лет назад. А вот такая, — он махнул рукой в сторону улицы, — она сейчас. За десять лет Александр стал не только одним из самых богатых людей мира практически с нуля, но и смог хорошо распорядиться этими капиталами. Вы верите в то, что вы сможете лучше? Я — не верю. — Густав замолчал, пожевал губы и, когда пауза слишком затянулась, продолжил: — Не мне принимать
— Чертовщина какая-то. — Карл снял пенсне и потер переносицу. — Неужели один я пекусь о благополучии Швеции?
— Скорее о ее независимости. Не забывайте, Карл, что мы здесь только для того, чтобы помочь Швеции определиться в том, какую форму зависимости она выберет. Мы в любом случае теряем независимость. Так что все эти возгласы совершенно ни к чему.
— Боюсь, господа, что риксдаг нас не поймет, — развел руками Карл.
— А это имеет значение? Все равно принимают решение совершенно другие люди.
ГЛАВА 3
Конец октября 1868 года. Лондон.
— Итак, господа, я собрал вас всех, чтобы обсудить полученный вчера отчет нашего наблюдателя в Москве.
— Земский собор уже закончился?
— Александр проводит собор весьма последовательно, решая вопрос за вопросом и закрепляя их резолюциями.
— Тогда не томите, сэр. Что он в этот раз учудил?
— Весь этот собор — одна сплошная неприятность для нас. Начнем с административной реформы, которую совет утвердил, а Император подписал. То есть она уже данность. Согласно его причуде, в России упраздняются всякие автономии как категория. Никаких царств польских или там княжеств финляндских. Даже король Гавайев и тот поддержал эту идею и согласился. Думаю, ему предложили что-то взамен за кулисами, но факт остается фактом — он выступил с довольно эмоциональной речью, в которой делился тяготами своего народа.
— Нам можно на этом хорошо сыграть.
— Безусловно. Но я не уверен в том, что у нас получится добиться чего-то серьезного.
— Неужели эта реформа не породит большого количества обиженных подданных, что пожелают взять реванш? Ведь подобным шагом Александр ущемляет в правах довольно значительное количество людей.
— Александр ущемляет? — улыбнулся седовласый мужчина с надорванным, хриплым голосом. — Этот мальчик все правильно сделал. Все дела оказались обставлены таким образом, что это не он предложил, а Земский собор, то есть сама Россия его об этом попросила. И я убежден в том, что именно в этом ключе будут писать газеты. Да и не только они. Как вы сыграете на чувстве недовольных подданных? Будете пытаться их убедить в том, что они послали не того делегата? А как же быть со всей остальной страной? Все непросто, очень непросто. Особенно в аспекте дворянства. Те, кто мог бы возразить Александру, не пережили прошлой зимы, а остальные… Они теперь просто в рот ему заглядывают. Сыграть, безусловно, нужно, но каких-либо надежд на это направление возлагать не стоит.
— А Польша?
— А что Польша? Александр разделил это государство между тремя генерал-губернаторствами, упразднив даже формальное единство. Тем более что делегаты все еще находятся под впечатлением от событий осени прошлого года. Император знатный спектакль сумел разыграть.
— Да мне казалось, все это только блеф. Неужели поляки действительно сломались?
— Не то чтобы сломались. Вы понимаете, шаг с отлучением от Церкви был поразительным по своей дальновидности. Поляки ведь до последней крайности держались за католичество, которое от них отвернулось. Александр совершил очень низкий поступок, но он добился своего. Сразу, как он уехал, в Польше начались разброд и шатания. Фактически — тихая гражданская война, которую Император всемерно поддерживал.