Славянская мифология: эницклопедический словарь

Коллектив авторов

Пара С. и кошка фигурирует во многих словесных формулах, в поверьях, легендах и т. п. Например, для отвращения от себя сглаза и порчи произносят заклинание: «На пса уроки — на кота помысл» (у русских), «На пса сглаз, на кота чахотка» (у поляков). С. и кошка сопоставляются по принципу мужской — женский, например в русской поговорке: «Кошка да баба в избе, мужик да собака на дворе». В белорусской корильной песне с бесхвостым псом сравнивают холостого мужчину, а по русскому поверью, тот, кто любит кошку, будет жену любить. Русские говорят: «Собака обжора, а кошка сластена»; «Собаку можно целовать в морду, а не в шерсть, кошку — наоборот».

С. и кошка часто объединяются или, наоборот, противопоставляются друг другу в представлениях о чистоте или нечистоте этих животных. Русские, например, считают: «Собака не то, что кот, животное нечистое». При этом распространен взгляд на С. как на друга человека. У

болгар С. благословенное животное, а кошка — проклятое: С. плачет, а кошка радуется смерти хозяина; С. заливает водой огонь, который кошка в аду раздувает под его котлом.

Символическая амбивалентность С. и кошки и двойственность отношения к ним проявляется в наделении их как божественными, так и дьявольскими чертами. Характерна в этом отношении роль С. в русских легендах: по одной, она создана Богом из грязи, которой дьявол обмазал сотворенного Богом человека, чтобы охранять человека от дьявола; по другой — была стражем на границе ада и рая. Происхождение как С., так и кошки связывается с божественной рукавицей. В болгарской легенде С. стала рукавица, брошенная Богом. По мнению украинцев, С. и кошке нельзя есть освященного в церкви, иначе они сдохнут, ослепнут или уйдут из дома и одичают. Однако у поляков на Пасху им дают освященного хлеба. Распространены поверья об обращении ведьмы в С. и кошку, о появлении черта и вампира в собачьем и кошачьем обликах. У некоторых восточных славян в образе С. или кошки, особенно черных, персонифицировалась Коровья Смерть или холера. Кроме того, облик С. может принимать водяной, полевой, банник и др. При этом С.
– обычная или отмеченная особыми признаками (первородная, родившаяся в субботу, черная, «четырехглазая», т. е. с пятнами над глазами) — обладает способностью видеть нечистую силу и отпугивать ее.

С. и кошка имеют отношение к грому. Русские верят, что черные С. и кошка оберегают дом от молнии, но и считают опасным присутствие их в доме во время грозы. Поляки и македонцы выгоняют С. и кошку из дома во время грозы, полагая, что они притягивают молнию и что они тем опаснее, чем длиннее у них хвосты. Подобные воззрения обусловлены способностью черта обращаться в этих животных.

С. и кошку роднят и черты домашнего покровителя, сближающие их с лаской. Украинцы отождествляют с лаской последнего, тринадцатого щенка в помете, который после того, как женщина целый год держала его у себя за пазухой, становится злым и способным защищать от ведьмы. По польскому поверью, черные С., кошка и петух, живущие мирно друг с другом, оберегают дом от нечистой силы, по русскому — от грозы и вора. Украинцы верят, что счастье в дом приносит приблудная С. У восточных славян нередки рассказы об обращении домового в С. В таком виде его можно увидеть в углу двора на Пасху. Выбор масти скота, определяемый чаще всего домовым или окраской ласки, диктуется иногда и цветом шерсти С. или кошки: какой масти С. или кота встретит хозяин во время обхода своей усадьбы в Чистый четверг, такой масти следует держать скот (у украинцев). Под основание дома закапывают живых С. и кошку той масти, какой желают иметь скотину (у русских). Домовой в виде большой С., увиденный на чердаке после пасхальной заутрени, сам говорит, какой масти скотину нужно держать (у украинцев).

Вытье С. в приметах предвещает смерть, мор, болезнь, голод, войну, пожар, кражу, нищету.

А.В. Гура

СОВА — зловещая нечистая птица, символ одинокой, безбрачной женщины.

В С. видят воплощение черта. Поляки верят, что она произошла из черта, поэтому не выносит дневного света, а живет вечно. По представлениям поляков и сербов, в С. нередко оборачиваются ведьмы.

Для народных представлениий о С. характерен мотив смерти. У поляков отмечено поверье, что С. днем мертва и оживает только в темноте. Повсеместно своим появлением возле дома С. предвещает смерть. Смертоносным считают и крик С., передаваемый возгласами «поховай!» (похорони!) (у украинцев), «отправляйся в ямку на церковный погост!» (у поляков), «сдохни!» (у чехов) и т. п. Известны поверья о С. как воплощении души умершего, часто некрещеного ребенка. Своим криком С. скликает души умерших (у поляков), выманивает детей из дома и лишает их жизни (у сербов). С., охраняющие клады, являют собой души давних владельцев зарытых сокровищ (у поляков).

Крик С. воспринимается и как предсказание рождения ребенка: «ку-гу!» (подражание детскому плачу) (у белорусов), «вродив!», «сповий!» (спеленай!) (у украинцев), «колыхай, баюкай!» (у поляков). Образ новорожденного в связи с С. возникает и в некоторых белорусских жатвенных песнях (жницы призывают друг друга ловить С. в жите, объясняя это желанием иметь плачущего младенца).

Тема

враждебного отношения к С. других птиц, ее неприятия и преследования ими разрабатывается в ряде легенд и поверий. С. по ночам скрывается от позора, чтобы избежать насмешек птиц из-за того, что она хвасталась красотой своих детей (у поляков); боится мести птиц за то, что не вернула одолженные у них перья (у хорватов, белорусов). Птицы гоняют С. за то, что она разбойница (у поляков), за то, что она ленилась готовить дары на свадьбу и крала их у птиц (у сербов), за то, что она опоздала на птичью свадьбу и опозорилась на ней (у поляков).

По-иному мотив одиночества С. выражен в болгарских легендах (в виде разлуки с братом): в результате материнского проклятия за невыполненную просьбу принести воды брат и сестра стали филином и С., которые могут лишь слышать друг друга, но никогда не могут увидеться. В сочетании с женской символикой мотив одиночества выступает применительно к С. как признак безбрачия. С. предстает как символ женщины безбрачной (вдовы, старой девы) или распутной (неверной жены, распутной девицы). У русских С. ассоциируется прежде всего со вдовой. «Совушка — вдовушка бедокурная», — гласит поговорка. Образ С. присутствует в свадебном величании вдовы. В шуточных песнях о выходе С. замуж к ней обращаются как к вдове. Вдовство предвещает у белорусов крик С., передаваемый возгласом «астань сама!» Одинокую жизнь предвещает и сон о С. Крик С. и некоторые подблюдные песни о С. сулят рождение внебрачного ребенка у вдовы или девушки. Белорусское бранное выражение «сава смаленая» адресуется девушке, родившей до брака.

Образ С. развивает и эротическую символику. Совой у русских называли распутную, «корчемную» женщину. В польских загадках С. прямо соотносится с женским половым органом: «Между двумя ногами крутит сова усами»; «Летит сова из Макова, а из задницы у нее капает». В украинских эротических анекдотах С. является свидетельницей любовной связи жены, изменяющей мужу, и вцепляется в гениталии. Мотив прелюбодеяния в неявном виде присутствует в некоторых магических действиях, связанных с С.: чтобы жена ничего не могла утаить от мужа, муж прикладывает к правому боку спящей жены сердце С., тогда она скажет всю правду. Брачно-эротическая символика присуща образу С. и в свадебном обряде. Например, в украинских песнях, исполняемых перед брачной ночью, С. символизирует невесту. В шуточных песнях пару невесте сове часто составляет воробей.

Как и другие хищные птицы, С. наделяется отвращающими свойствами и находит применение в качестве оберега. У лужичан С. прибивают к дверям дома, чтобы отвратить от него болезни и несчастья, у поляков — к воротам овина для устрашения мышей, у украинцев С. вешают в конюшне, чтобы домовой не мучил лошадей.

Образ С. как вдовы, одинокой, безбрачной женщины обнаруживает родство с образом кукушки. С. и кукушка — обе изгнанницы и вынуждены скрываться от птиц. С кукушкой С. сближают также некоторые сходные названия (у болгар) и имитация их крика (ср., например, крик С. «ку-гу!»).

Лит.: Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 568–586.

А.В. Гура

СОЛНЦЕ — небесное светило, почитавшееся славянами как источник жизни, тепла и света.

В древнерусском языческом пантеоне солнечную природу имели Хорс, Дажьбог и Сварог, причем в поучениях против язычества огонь называли Сварожичем, т. е. сыном Сварога, а Дажьбог в «Повести временных лет» отождествлен с С. и также назван сыном Сварога. Древнерусские проповедники призывали не называть С. и огонь богами. В «Слове о том, како погани суще языци кланялися идолом» поклонение небесному огню — С. объясняется тем, что он творит «спорынью» и способствует созреванию зерна: «Огнь творит спорыню, сушит и зреет. Того ради окааньнии полуденье чтуть и кланяются, на полъдень обратившеся». Причинами солнечных затмений у всех славян считалось то, что на С. напали демоны (волколак, хала, летающий змей шаркань и др.), С. столкнулось с месяцем, его украли ведьмы, колдуны или дьяволы.

Народные представления о С. и свете испытали влияние церковно-книжной традиции. Византийская и древнерусская гимнография уподобляла Христа «праведному солнцу», а христианство — исходящему от него свету. Иисуса именовали также «незаходимым», «истинным», «разумным», «мысленным» солнцем, а иногда и «Богом-солнцем». В древнерусской литературе и в былинах с С. метафорически сближали князя (Владимир Красное Солнышко), а в песнях и причитаниях XIX в. «светлое» или «красное солнышко» — это родственник или просто любимый человек.