Славянский кокаин
Шрифт:
— А что нужно-то?
— Лучше всего обыкновенный спирт.
— Это я тебе достану, — махнул рукой Никита Доморацкий. — У моей бабки где-то целая бутылка заначена. Она им протирает всех, кто болеет.
Решено было встретиться в доморацком дворе, в шесть часов вечера.
Коля шел во двор, высоко подняв голову, то и дело придвигая очки к переносице указательным пальцем. Он и правда ощущал себя таким большим и крутым парнем! Если бы его спросил сейчас какой-нибудь приятель, куда это он намылился, Коля свысока и так небрежно кинул бы ему:
— Да
Во дворе на скамейке уже сидел нахохлившийся Груздь, рядом с ним стоял белый целлофановый пакет.
— Здорово! — поприветствовал его Коля. — А что в пакете?
— Закусон. Хлеб и огурцы соленые. У маман стырил.
— Молодец! Надо бы еще воды где-нибудь надыбать. Или сока какого.
— Да ладно. И этого хватит, — Груздь кивнул на пакет.
— Опух, что ли? А спирт мы чем разбавлять будем?
— А! Вода нужна, чтобы спирт разбавлять?!
— Ты просто гений! Как это до тебя так быстро дошло!
— Да так сразу бы и сказал! Это мы и без тебя знаем, что спирт обычно водой разбавляют. Я думал, ты чегонибудь еще нахимичишь, какое-нибудь новое пойло.
— Ну-ну, — протянул Коля. — А где Никита?
— Иди, мути воду, — сказал Груздь, — а я его буду дожидаться.
— А чего сразу я?
— Ничего. Потому что самый умный! Потому что Ник тащит спирт, я — закуску. А ты что?
— А я делаю!
— Чего там делать-то? Спирт водой разбавить? Это мы и без тебя сделаем. Так что вот дуй за водой.
Пришлось возвращаться домой за водой. Когда он вернулся в доморацкий двор, прошло не меньше получаса, а на скамейке все так же одиноко сидел скукоженный Груздь.
— Ник что, до сих пор не выходил?
— У-у, — отрицательно покачал головой Витя Груздь. — Чувствую я, сорвалось все! Давай, Колюнь, открывай бутылочку. Сейчас мы с тобой будем пить простую водичку и закусывать ее солененькими огурчиками.
— Нет уж, подожди. Надо за ним зайти. Хотя бы узнаем, в чем дело.
Дверь открыл Никита и трагически глянул на приятелей. Оказалось, что его бабушка плохо себя чувствовала, лежала на кровати и выманить ее из своей комнаты, чтобы достать заветную бутылочку спирта, было абсолютно невозможно.
Так сорвалась их первая возможность по-взрослому напиться. Груздь и Мишин с поникшими головами вышли из подъезда Доморацкого и отправились по домам.
Зато очень скоро судьба благосклонно предоставила-таки друзьям возможность напиться. Да так, что Мишина чуть было не поперли из школы.
В тот день Ник Доморацкий прибежал на первый урок с сияющими глазами, подозвал друзей и таинственным жестом указал на свой портфель. Там среди тетрадок и учебников приютилась заветная бутылочка.
— Валим с уроков?
— Сегодня же контрольная по химии.
— Коль, ну какая, на фиг, контрольная?! У тебя и так пятерка по химии. Зачем тебе эта контрольная?
— Она же подготовительная перед экзаменом!
— Да? Вот черт! — почесал голову Никита. — Ну и черт с ней, в конце концов, перепишем!
— Не, не пойдет, — вмешался
— Может, подождем до выходных? — предложил Мишин.
— Блин! Что разнылись?! Не надоело вам ждать? Все! Я эту бутылку больше таскать не буду. Пошли вы!
Доморацкий был лидером компании (по крайней мере, до тех пор пока в нее не влился Бакатин), и, следовательно, его слово было закон. К тому же серьезно подействовала угроза не увидеть больше заветной бутылочки. Короче, они сбежали с занятий и распили на троих в какой-то подворотне эту бутылку.
— Мужики, — шептал пьяный Никита. — В соседней школе, в девятом «Б», такая девчонка клевая. Может, мне ее на дискач в ДК Химволокна пригласить?
— Это которая? — спросил Груздь. Он окосел чуть поменьше, чем его приятели. А вот у Кольки все взлетало перед глазами. Он сидел, обхватив себя руками, и безуспешно пытался концентрировать плывущую реальность. Или нереальность.
— Та, которая Ленка Афанасьева, — сказал Никита.
— Ха, Ленку и без тебя пригласят, — отозвался Груздь.
— Чего? Кто это?
— Да хотя бы тот же Александров.
— Чего? Александров? Он что, к Ленке подкатывает? Да я его…
— Тихо, — сказал Груздь. — А тебе что, своих девчонок уже мало?
— Наши? Это неинтересно. Ну а ты чего раскис? — Никита повернулся к Мишину.
— Ничего. Вот думаю, как бы не стошнило.
— Не о том думаешь, мужик! У нас взрослые разговоры.
— Давай, колись, — подхватил Груздь.
— Да что колоться-то?
— А может, мы тебе поможем личную жизнь устроить!
— Я знаю, по кому он сохнет, — с усмешкой произнес Груздь.
— Ну и по кому же?
— По химичке! — оба закатились от смеха.
— Козел, — печально проронил Мишин. — Точнее, козлы.
— Да ну, чего ты в самом деле!
— Я ни по кому не сохну! И по мне тоже никто… — слезливо добавил Мишин.
— Опять двадцать пять, начинается! Никто меня не любит, никто не приголубит, пойду я на болото, наемся червяков! Ну а ты что хотел? Девчонки отвязных мужиков любят. Вот и получается, что, допустим, у Парфенова девок хоть отбавляй, одна Людка чего стоит! А у тебя — хрен на палочке!
При упоминании о Людке Мишин вздрогнул. Никто из его друзей и не догадывался, что эта Людка, самая классная девчонка соседней школы и девушка отпетого хулигана, и была причиной Колькиных страданий. Все знали, что о ней и мечтать надо забыть, потому что никому не нужны разборки с Севой Парфеновым. Мишин тоже знал, однако мечтать о ней не переставал. Наверно, это и была его первая настоящая любовь.
Сева еще не так давно учился с ними в одной школе, только два года назад его наконец-таки выгнали, что обещались сделать едва ли не с первого класса. С тех пор он как будто учился в ПТУ, но все знали, что это фикция. Сева не был примитивным хулиганом, которого все боятся. У него уже была своя машина. Все знали, что он «чем-то таким» занимается, что у него водятся деньги. Короче, его уважали.