Славянский сокол
Шрифт:
– Недовольных? – переспросил король. – Ты хочешь сказать, что простым саксам не слишком понравилось, что я стал покупать пропитание для армии у Кнесслера, вместо того, чтобы забирать его бесплатно у крестьян?
– Да, ваше величество. Примерно так и обстоит дело. Находятся люди, которые обвиняют Кнесслера в желании обогатиться и забрать себе больше власти, чем он может проглотить. Много и других недовольных. И я связываю это с авторитетом, который приобретает на турнире герцог Трафальбрасс. Сам Аббио рассказывает, что у Сигурда появилось такое большое количество поклонников среди рыцарской молодежи саксов, что это не может не вызвать удивления. Мессир Аббио
– Это все?
– Нет, ваше величество. Помимо этого я располагаю сведениями, что неспокойно на юго-восточной границе. Оживились лютичи, которые тоже дружат с Готфридом. Он помогал им и сорбам в войне против Годослава. Нынешней зимой Годослав совершил стремительный поход по землям лютичей и нанес им несколько сокрушительных поражений. Кажется, он умудрился дать семь сражений за шесть дней и все выиграл [47] . Сейчас лютичи хотят воспользоваться сложным положением Годослава и захватить часть его земель по Лабе. Собирают дружины и покупают наемников в Дании, Норвегии, Швеции и в Аварском каганате, и им финансово помогает Дания.
47
При всей невероятности такого похода, история знает немало подобных случаев. Русский полководец Александр Невский в 1242 году, вскоре после победы над ливонским орденом, получил сообщение, что литовцы осадили Торжок. Выступив туда, князь за пять дней дал семь сражений и разбил литовцев. Эта победа была не менее значимой для Руси, чем битва на Чудском озере, но почему-то она несправедливо забыта историками.
– Бедный Годослав… – король слегка зевнул. – Со всех сторон на него сыплются неприятности. Мало того, что мы к границе подошли, еще и Готфрид желает что-то ухватить, а тут и лютичи ножи точат! Но давайте выясним сначала один вопрос, и только потом вернемся к лютичам. А к ним мы обязательно вернемся. Так что же с Сигурдом? И какое он имеет отношение к этим славянам?
– Если наши рыцари не проучат его или откажутся с ним драться, несравненно возрастет авторитет датчан, ваше величество, и это может скверно отразиться на нашей внутренней политике в Саксонии, – сделал дю Ратье резюме.
– Слышишь, Оливье? – Карл по-прежнему поигрывал плеткой. – Таким образом, наш турнир перерастает в серьезное политическое мероприятие. Надеюсь, ты не будешь настаивать на продолжении войны в Саксонии только потому, что этот негодяй отвратительно себя ведет?
– Ваше величество, господин дю Ратье располагает теми данными осведомителей, которые были у него до проведения ордалии. Но я могу предположить, что результат Божьего суда существенно изменит положение вещей, и от Сигурда отвернутся самые верные его приспешники из среды саксов.
– Это только предположение, – тут же возразил дю Ратье. – Мы же должны опираться не на предположения, а на факты, которые имеем. Если завтра утром у меня будут другие данные, я буду готов согласиться с доводами уважаемого графа. Но пока об этом говорить рано.
Граф в ответ только развел руками. Его аргументы высокого рыцаря оказались
– А что касается рыцарей, – продолжил Карл, – то я согласен с шевалье дю Ратье. Надо пригласить нашу славную пятерку и поставить перед фактом – они должны не просто побить Сигурда, но сделать это показательно! Пусть стражники пригласят рыцарей!
Королевский дядя передал приказание Карла офицеру стражи, а сам Карл попросил шевалье дю Ратье пересесть поближе.
– Ты, майордом, сильно печешься о Годославе, но почему-то пропускаешь мимо уха очевидную направленность действий против нас.
– Как, ваше величество? – не понял майордом.
– Очень просто. Если лютичи вместе с сорбами сумеют собрать достаточно сил, если они наберут достаточное количество наемников, если саксы останутся по-прежнему ненадежными, то мы, углубившись в земли бодричей, в которые к тому времени уже войдет Готфрид, будем иметь войну на четыре фронта. С севера нам будут противостоять даны, с востока собственно бодричи, с юга разрежут наши коммуникации лютичи, с запада ударом в спину нам будет постоянно угрожать Саксония, да и вагры во главе с князем Бравлином немедленно поднимут голову, чтобы вернуть потерянное за последние годы. Или я чего-то не понимаю?
– Но я об этом и говорил, ваше величество, – попытался оправдаться дю Ратье.
– Не совсем об этом… – не согласился король. – А должен был говорить только об этом. Потому что положение становится настолько серьезным, что его нельзя пускать на самотек. И первым нашим противошагом должно быть устранение Сигурда и поднятие авторитета франкского оружия. Причем произойти все должно так красиво и эффектно, чтобы вызвать восхищение публики. Датское оружие непременно должно быть завтра унижено! Не просто побеждено, а именно унижено… Нам настоятельно необходимо продемонстрировать это местным саксам…
– Об этом, ваше величество, вам лучше говорить уже не со мной, а с зачинщиками… – встал и поклонился майордом, одновременно отвечая королю и приветствуя пятерку рыцарей во главе с герцогом Анжуйским.
– Мы сейчас поговорим с ними об этом, а вы подумайте о втором противошаге.
– О втором, ваше величество?
– Война на четыре фронта не нравится ни мне, ни вам, надеюсь. Что можно сделать в этом случае? В этом случае следует кого-то из предполагаемых врагов сделать союзником. Возможно, этим союзником должны быть сорбы, возможно, лютичи. А лучше всего… Лучше всего, если мы сумеем миром договориться с бодричами. Понимаете мою мысль?
– Не совсем, ваше величество. Ведь именно против бодричей направлен наш нынешний поход.
– Это так… Это так, но постарайтесь понять, кого из противников легче всего привлечь на свою сторону? Посоветуйтесь с аббатом Алкуином. И доложите мне свои общие соображения.
– На свою сторону привлечь, естественно, легче всего будет того, чье положение самое серьезное.
– Чье положение на данный момент самое серьезное?
– Я понял, ваше величество. Годослав… Если Годослав станет нашим союзником, уже даже саксы не смогут пальцем пошевелить, не получив в будущем войну на два фронта.