След Бешеного
Шрифт:
Все сомнения разрешились в день родов: мальчик оказался таким огромным, что ей пришлось делать надрезы в промежности, хотя и это мало помогло, потому что голова младенца оказалась очень большой. Валентина кричала так громко (а рожала она ночью), что вся больница не спала. В какой-то момент, желая ускорить и облегчить роды бедной девушке, акушерка с силой обхватила головку младенца и выдернула его на свет. Это насилие не прошло даром для пацана: его голова сильно деформировалась, и акушерка, пытаясь исправить содеянное, стала руками выправлять головку.
Когда Валентине показали шестикилограммового новорожденного, она категорически заявила: — Уберите с моих глаз этого
Выписавшись из больницы и оставив отказное заявление, Валентина навсегда исчезла с пути своего сына, которого назвали Семеном и которому взяли с потолка фамилию — Коровянко. Вполне возможно, потому, что он был вспоен коровьим молоком.
Деформация черепа у маленького Семы была настолько сильной, что его сочли дебилом, и парнишку стали гонять по спецгруппам для умственно отсталых детей. Когда же он достиг двенадцатилетнего возраста, очередное исследование врачей установило, что его голова постепенно стала нормальной, а он никакой не дебил и не олигофрен и вполне адекватно отвечает на вопросы. Просто у него заторможенное развитие. Его отправили в обычный детский дом. Как известно, новичков мало где нормально принимают в спаянные коллективы, тем более в детских домах, где у детей ярко выражена повышенная возбудимость. Естественно, на него начались наезды.
А Сема был добрым по природе, и в его мозгу самостоятельно никогда не возникала потребность причинять кому-то вред или боль. Вместе с тем он легко поддавался постороннему влиянию, если начинал испытывать чувства любви или благодарности к кому-нибудь. Когда дети убедились, что новичок не реагирует на любые обиды, щипки, издевательства, им стало скучно и неинтересно продолжать все это, и в конце концов они оставили его в покое.
С грехом пополам Семену удалось окончить семь классов, после чего его устроили на завод грузчиком. Это уже был восьмипудовый молодой парень с такими кулачищами, что мало кому хотелось даже в шутку задевать его. Он играючи таскал стокилограммовые мешки, без труда перегонял груженый вагон с места на место, и когда пришло время, его с удовольствием взяли в армию, причем в морскую пехоту.
Попадись на его пути хороший наставник, Семен стал бы отличным солдатом, а то и сержантом, но… судьба свела его с самым наглым солдатом в роте, Курыгиным. Быстро разобравшись в душе Семена, Курыгин приблизил его к себе, стал подкармливать и влюбил в себя настолько, что те, кто пытался осадить наглеца, не раз попадали в больницу после знакомства с мощными кулаками Семена. И поэтому Курыгин наглел все больше и больше, и это добром явно не могло кончиться. Однажды, когда Семен стоял на посту, Курыгину решили устроить «темную». К сожалению, казарма находилась недалеко от того поста, где стоял Семен, и он услышал крик своего покровителя. Бросив пост, Семен устремился на помощь, и когда Курыгин, увидев его, крикнул: «Стреляй!» — он дал очередь из автомата.
К счастью, он никого не убил, но троих ранил, причем одного настолько тяжело, что того даже комиссовали. Суд, дисбат. Отмучился в дисбате, вернулся дослуживать, и однажды тот же самый Курыгин спровоцировал его на самоволку. Во время этой самоволки они познакомились с одним голландцем, который кормил и поил их, а потом пригласил к себе в номер гостиницы. Вот там-то Куры-Гош и надоумил Семена:
— Давай, трахни его, Сема! Они ж без этого жить не могут! — Мне кажется, он не захочет, — засомневался Семен.
— Еще как захочет! Ему просто неудобно знаками показывать это, а сказать по-русски не знает как! Какой же ты неблагодарный, Семен, человек кормил тебя, поил, а ты? — Почему, я благодарный!
–
Вполне возможно, что все бы обошлось без последствий, если бы не нагрянули менты, которым позвонила дежурная по этажу. Ее беспокойство вызвали странные крики бедного голландца. Ничего не понимающего Семена с трудом скрутили аж восемь человек. Если бы он не сопротивлялся, то отделался бы легче, потому что иностранец неожиданно встал на его защиту: ничего, мол, не было и они с Семеном просто так шутили — этот эксцесс мог погубить его карьеру, — однако сломанная рука и пара разбитых ментовских носов обошлись Семе в четыре года общего режима.
Аркан настолько обрадовался появлению Семы-Кары, что отметил его освобождение по-царски: ресторан, девочки. А после трех дней возлияний и насыщения плоти предложил ему влиться в их команду. Здесь нужно заметить, что у Семы-Кары в голове после специнтернатов, дисбата и зоны остались лишь три извилины: одна отвечала за обильное питание, другая — за сон, а третья руководила его непомерной силой.
Как было уже сказано, Сема-Кара был удивительно добродушным человеком, но если кого-то полюбил, а полюбить он мог только того, кто обеспечивал его пищей, а уж если еще предоставлял и ложе, да еще и бабу, то его преданность не знала границ: этот человек мог приказать что угодно, хоть убить, — он выполнил бы приказ, даже не задумываясь.
При появлении Семы-Кары их дела пошли еще успешнее: физически устранив нескольких самых несговорчивых конкурентов и запугав других, они владели тремя продовольственными магазинами одной сауной с люкс-обслуживанием, то есть, кроме массажного кабинета, двух бассейнов и бара, посетители могли заказать девочку любого возраста. С единственным ограничением, как смеялся Аркаша, она не должна весить меньше «хорошего барана», то есть меньше сорока килограммов. — Все у них шло нормально до тех пор, пока Аркаша не рискнул сунуться в бензиновый бизнес и не приобрел автозаправочную станцию. Не соображая, что эта ниша давно занята и что после приобретения одной автозаправки к нему просто присматривались, а потому и не трогали, Аркан попытался и в этой сфере расшириться и через пару месяцев подал заявку на приобретение второй авто-заправки. С этого момента и начались все их несчастья…
На следующий день после подачи заявки (а было это уже в девяносто девятому году) в его офис заявились трое элегантно одетых парней, руки которых находились в карманах. Один из них, видимо старший, начал спокойно говорить: — Послушай, Аркан, нам было наплевать на то, что ты натворил в зоне: это нас не касается потому, что ты бодался там с москалями, мы тебя не трогали, пока ты не пересекался с нашим бизнесом и как умел решал продовольственную программу, но сейчас ты сунул свой нос в нашу кормушку…
— Парень многозначительно замолчал и вопросительно уставился на него.
— И что дальше? — нагло усмехнулся Аркан, незаметно нажимая кнопку под крышкой стола. — Если и дальше хочешь жить спокойно и заниматься своим бизнесом, то ты сейчас же напишешь дарственную на бензозаправочную станцию и выложишь сто пудов зеленых, типа налог за наглость! — не обращая внимания на усмешку Аркадия, ответил старший. — Вот на эти реквизиты… — Он положил перед ним небольшую карточку, покрытую пластиком.
— А ху-ху не хо-хо?! — громко воскликнул Аркан, что было знаком для его партнеров, и в кабинет из одной двери тут же ворвался Сема-Кара, а из другой Леха-Хохол, и в считанные секунды они расстреляли всю троицу из автоматов. Сема-Кара наклонился над трупами и пошарил в их карманах.