След "черной вдовы"
Шрифт:
Поремский, видя, что ничем больше помочь не сможет, неловко раскланялся и покинул эту душную комнату, где его откровенно давило какое-то темное, почти мистическое ощущение назревающей беды, предотвратить которую он был не в силах.
Об этом своем ощущении он и рассказал позже Виктору Петровичу. А тот лишь пожал плечами и заметил, что подобная мистика преследует многих, кого судьба забрасывает в старые петербургские дома, насквозь пропитанные довольно-таки мрачной исторической атмосферой «города трех революций». И тени всякие мерещатся, и призраки преследуют, и вообще.
Наивный вопрос, что значит «вообще», вызвал у него усмешку и фразу, произнесенную наставительным тоном:
— Гоголя читай. Либо Достоевского. У них про все уже давно сказано.
Что возражать, если у генерала такое мнение? Может, по-своему он и прав…
Но так или иначе, а встречи
Гоголев и сам знал многих деятелей культуры, и те тоже, нередко заочно, были знакомы с главным сыщиком Северной столицы, отдавшим ей лучшие годы своей жизни. Если, конечно, не иметь в виду теперешнюю его службу. У них угоняли автомобили, грабили их квартиры, вынося семейные реликвии, без коих дальнейшее существование просто не мыслилось, очищали карманы в общественном транспорте — да мало ли с какими жалобами на повсеместный бардак являлись в уголовный розыск пострадавшие! И Виктор Петрович был всегда «на посту». Наверное, поэтому руководители Мариинки отнеслись к вопросам молодого «важняка» из Москвы без «питерского снобизма», а постарались дать наиболее точный и в общественном, и в общежитейском плане портрет покинувшей их театр балерины.
И нарисовалась следующая картина.
У театра к талантливой балерине вопросов не было, как сначала и у нее к руководству, и когда она только появилась в труппе после окончания училища, и довольно долгое время потом. Но, к сожалению, «звездная болезнь» — штука в наш век страшно заразительная и опасная. Одно дело, когда у молодой артистки есть действительно все основания считать себя личностью выдающейся. Приходится и понимать, и прощать, и быть снисходительным, идя навстречу тем или иным пожеланиям, но имея в виду, что театр — это большой и сложный творческий коллектив, а не отдельная, пусть даже и очень способная, солистка. И совсем трудно складывается ситуация, когда, к примеру, узкий круг твоих друзей-приятелей, в том числе и спонсор, вкладывающий в создание твоего имиджа определенные средства, часто — немалые, и требующий от тебя соответствующей отдачи, платы по процентам, талдычит с утра до вечера, что ты — гений, а начальство завидует и мешает твоему продвижению к мировой славе. Тут и возникают конфликты, чаще всего личностного характера.
Что имеется в виду под словом «проценты»? Господи, да кто ж этого нынче не знает! Ну вот, все знают, что последние полтора-два года Светлана стала постоянно появляться в компании одного так называемого мецената, за которым тянулся хвост весьма негативной «славы». Проще говоря, было известно, что он связан, если не напрямую, то уж косвенно — без сомнения, с теми «новыми героями нашего времени», о коих телевидение теперь снимает бесконечные сериалы про всякого рода «бригады» и так далее. Естественно, кто платит сегодня большие деньги, тот и заказывает музыку! Причем любую, по собственному вкусу. Бандитам постоянно нужны новые кадры (старые-то живут недолго), значит, необходим и соответствующий имидж, ради которого и тянулись бы к ним молодые люди, по разным причинам лишенные жизненных перспектив. Никаких тайн тут не открывается, и все знают, на кого или на что, а точнее, ради чего они работают. Знал и «меценат», что выглядеть в компании примы-балерины с известным именем в высшей степени престижно — это простейший для него вход и в так называемое светское общество, и в «большой бизнес». Плюс физическое удовлетворение, чего ж неясного?.. Публикации в «светской хронике», постоянный пиар, вездесущие папарацци, будь они неладны, — короче, все способствовало возникновению у действительно талантливой артистки явно завышенных оценок собственной личности.
Хорошо известно, что финансовая сторона дела в театре имеет, к сожалению, в наш коммерческий век тоже едва ли не первостепенное значение. Приходит спонсор, предлагает деньги на новую постановку, но с непременным условием, что заглавную партию будет танцевать, скажем, та же Волкова. Никто и не возражал против ее кандидатуры, напротив, все только рады проявлениям новых аспектов ее таланта. Но — раз, другой, третий; и вот уже диктат превращается в систему, условия ужесточаются: не нравится тот, не нужен этот, с этим танцевать не желаю и прочее, и прочее. Кто ж выдержит? Начались конфликты, спонсор по ходу дела не только отменял свои же решения, но пытался «ставить палки в колеса», доходя до прямого давления и даже угроз.
Все-таки, надо сказать, Светлана была неглупой женщиной, и тем не менее… Почему «была»? Так она ведь больше в Мариинском театре не работает, а как у нее сложится судьба
даже великий Пушкин ошибался, полагая, что «гений и злодейство — две вещи несовместные». Точнее, не он, а его герой, что, в общем-то, не одно и то же. Но ведь и тот же Моцарт почти ведь ровесник Пушкину: одному — тридцать пять, другому — тридцать семь, и оба — гении. И оба вполне законно могли ошибаться…
Нет, вряд ли стоило бы обвинять Волкову в каком- то целенаправленном злодействе, скорее, обстоятельства для нее сложились негативным образом. Спонсоры хорошо постарались. В результате — уехала, обиделась, хотя сама же и являлась причиной своих обид. А, что теперь рассуждать, объяснять!.. Но если интересуют сугубо личные дела — домашние там, семейные, интимные, то лучше всего обратиться к ее наиболее близкой подруге, единственной, с кем Светлана никогда не конфликтовала. Это костюмерша театра Дарья Петровна Калинова — вполне милый и отзывчивый человек. Она еще не в отпуске, и ее можно найти в театре. Она готовит свое хозяйство к плановой инвентаризации, а это мероприятие, знаете ли, чаще напоминает пожар. Либо наводнение. Короче, маленький сумасшедший дом…
Так закончил свой нескончаемый, казалось, монолог маленький и энергичный, как обезьянка, руководитель балетной труппы театра. Но, подумав, глубокомысленно добавил:
— Правда, если она вообще пожелает с вами разговаривать.
— А что, есть мотивы?
— Как вы сказали?.. A-а, ну конечно, да-да… Характер-с, однако! Впрочем, желаю удачи.
Серьезное предупреждение, подумал Поремский и отправился искать костюмерный цех, где дама с характером готовила ежегодную инвентаризацию царских одежд, дворянских камзолов, королевских нарядов, воздушных пачек, фраков, смокингов, посконных портков с рубахами и всего прочего, без чего просто физически не может существовать высокое театральное искусство. В идеале.
6
— Я на нее сильно обижена, — без предисловий и довольно резко сказала Дарья, крупная женщина лет тридцати, с простоватым и круглым, как прежде говорили — деревенским, лицом, усыпанным веснушками и крапинками перенесенной в детстве оспы на полных щеках.
Владимиру, в общем-то, знаком был такой тип людей с вроде бы незапоминающимися лицами. Но в них есть одна особенность — стоит, к примеру, такой женщине улыбнуться, чуть раздвинув полные, чувственные губы, и на лице возникает какое-то совершенно необъяснимое, немного дурашливое, но абсолютно искреннее обаяние, присущее исключительно здоровым и чистым душой людям.
– В наших отношениях я всегда была на вторых ролях, и Светка часто этим пользовалась. Я только теперь поняла, когда ее не оказалось рядом. И вообще отпала всякая нужда в моей постоянной помощи.
А это уже было сказано без злости, просто голос такой — слишком энергичный, напористый. И это обстоятельство давало Владимиру надежду, что подругу удастся разговорить, потому что первое знакомство через закрытую дверь не обещало ничего хорошего.
Костюмерша, узнав, кто к ней и зачем, с ходу заявила, что никаких показаний давать не будет, у нее нет ни желания, ни времени. И в костюмерную тоже не пустит, это запрещено утвержденной руководством театра инструкцией. Поремский возразил, что его направило к ней именно руководство театра в надежде, что она сумеет оказать следствию необходимую помощь — человек же пропал, не вещь какая-нибудь. Только после этого смилостивилась. Но тона не сменила. Открыла дверь, впустила гостя в большое, но тесно заставленное шкафами и длинными вешалками помещение. И сразу заявила о своих обидах. Видно, давно созрели, а выхода им не было.