След крови

Сьюэлл Китти

Рэчел Локлир выглядела безучастной.

— Правда?

И снова продолжительное молчание. Было очевидно, что Рэчел — заядлая курильщица: этот беглый взгляд на сумочку, эти нервные движения рук, лежащих на коленях.

— Может, расскажете мне о своих чувствах в связи со смертью отца? — попросила Мадлен, когда молчание явно затянулось.

— Я здесь не для того, чтобы говорить об отце, — отрезала Рэчел.

«Ладно, оставим отца в покое, — подумала Мадлен, пытаясь унять растущее раздражение, — Дадим ей время, она сама откроется».

— Все дело

в моем бывшем приятеле, отце моего ребенка. Теперь у меня и у Саши из-за него неприятности. — Балансируя на краешке стула, Рэчел придвинулась ближе, вероятно, вспомнив, что этот визит стоит ей немалых денег. — Я раньше несколько лет жила в Лондоне, но я порвала с ним, с этим парнем, а когда отец умер и оставил мне дом, снова вернулась сюда. Но я, как бы сказать… пристрастилась к нему. Так говорилось в книге, я уже не помню ее названия. Как бы твердо я ни решил а держаться подальше, стоит ему появиться — и все, я уже с ним в постели. Прямо сердце разрывается! — Она гневно пожала плечами, как будто в таком порядке вещей была виновата не она, а кто-то другой.

— Что вас в нем так притягивает?

Рэчел откинулась назад и скрестила длинные ноги.

— Он очень красив, если вы об этом. Украинец, высокий черноволосый красавец. — Она впервые усмехнулась, обнажив ряд крепких ровных зубов, немного пожелтевших от табака.

— Что-нибудь еще?

— Черт возьми, ничего! Он грубый, непредсказуемый, ненадежный, жадный, жестокий, считает всех женщин дерьмом.

— Понятно, — сказала Мадлен, немного растерявшись. — Другими словами, очаровательный мужчина.

Рэчел разглядывала ее с холодной беспристрастностью.

— Он совсем еще мальчишкой воевал в Афганистане. По его рассказам, он со своими товарищами издевался там над людьми, так что понятно, почему он стал таким.

Мадлен попыталась представить себе то, о чем говорила Рэчел. Она вспомнила, что когда-то читала о жестокости советских солдат в этой бедной, раздираемой войной стране.

— Ему нужен Саша, — продолжала Рэчел. — Он считает, что если родители расходятся, то сын должен остаться с отцом. Саше только семь, и я до смерти боюсь, что он выкрадет мальчика и заберет его в Украину, Польшу ил и Венгрию. У его отца повсюду связи и родственники. А с братом у них совместный бизнес. Так что он действительно может сделать так, что я никогда больше не увижу своего мальчика. Зная его образ жизни, я уверена, что он оставит Сашу в глухой деревне на попечении одной из своих теток.

Мадлен чуть не поморщилась от апатичного тона, с которым сообщалась эта ошеломляющая новость.

— Какая же причина перевешивает, что вы не можете вычеркнуть его из своей жизни? Непреодолимое сексуальное влечение, о котором вы рассказывали, или петля, которую он набросил вам на шею?

Рэчел мгновение размышляла.

— И то и другое. Когда дело касается секса, я становлюсь одной из тех чокнутых женщин, которые тащатся от жестокости. Похоже, я именно из таких. Он десятки раз меня избивал. А сразу после этого мы заваливаемся в постель, и прямо окна запотевают. У меня в жизни было

немало мужчин, но так со мной никто не обращался. После этого меня от самой себя мутит.

Мадлен изо всех сил попыталась скрыть, насколько ее заинтриговало услышанное. И не из-за самого признания, а потому что это были первые слова Рэчел, которые она, казалось, произнесла искренне. Она выглядела больной. По-видимому, чтобы отвлечься и вернуть самообладание, Рэчел вытянула руки на коленях и стала их рассматривать. У нее были длинные пальцы и короткие ногти без маникюра. Спустя мгновение она откинулась назад и расчесала пальцами копну волос, обнажив рубцеватые, изуродованные ушные раковины. Заметив взгляд, который бросила Мадлен на ее мочки, она быстро прикрыла уши волосами.

Глядя в окно, возможно, чтобы избежать взгляда Мадлен, она продолжала·.

— Он не знает, что отец умер и оставил мне дом… и деньги. Он нигде не жил, кроме Лондона, и совершенно не знает Бата. Я скрывала от него правду, пока завещание не вступило в силу и мы с Сашей не смогли сюда переехать.

Повисло долгое молчание. Временами Рэчел напряженно смотрела на Мадлен, а потом с раздражением отводила взгляд в сторону.

— Вы меня ни о чем не спросите? — наконец сказала она.

— Если не возражаете, я бы предпочла, чтобы вы сами выбирали то, чем хотите поделиться.

— Поделиться! — фыркнула Рэчел. — Мы разговариваем, а не делимся тайнами.

«Она права, — подумала Мадлен. — Нелепое выражение».

— И забудьте о чувствах и тому подобном дерьме, — продолжала Рэчел. — Я хочу знать, что мне делать дальше.

Мадлен попыталась скрыть улыбку. С этой дамочкой, несомненно, стоит подбирать выражения.

— Ладно, Рэчел, в этом-то и вся соль. Как вы представляете свою жизнь, скажем, через год?

Рэчел снова пристально посмотрела на нее, потом, как будто смутившись, опустила взгляд на руки.

— Ну-у… Знаете, сложившаяся ситуация, этот дом и деньги… Это, возможно, станет началом для меня и Саши. Я приехала туда, где попытаюсь взяться за ум. Мне кажется, я смогла бы дать своему мальчику нормальное воспитание теперь, когда у нас есть собственный дом. — Она подняла глаза и посмотрела прямо на Мадлен. — Через год я буду сидеть в уютном домике, где сорву со стен красные бархатистые обои и соберу новую мебель из магазина «ИКЕА», и буду ждать из школы чистенького и аккуратного сынишку, размахивающего ранцем. А потом мы затянем песню. И наша собака вместе с нами!

— Похоже на совершенно нормальную мечту здорового человека.

Зря она это сказала.

— Здорового! Перестаньте относиться ко мне снисходительно. Я уже и так сошла со своего чертового ума. Не знаю, как вести нормальную жизнь. Я хочу знать лишь одно: чем вы можете мне помочь?

Она выглядела взбешенной, и Мадлен на мгновение растерялась, не зная, что ответить. Она давно привыкла к приступам гнева. Он был частым явлением на сеансах, но чтобы на первом — большая редкость. Подобное проявление чувств было крайне необычным и, несомненно, интересным.