След крови
Шрифт:
— Мамина подруга.
— Классно! Тебе хорошо с мамой и папой?
— Угу. Да. — Девочка протянула руку и взяла Мадлен за руку. — Ты будешь жить с нами?
Мадлен растерялась, не зная, что ответить. Как объяснить ребенку? Солгать?
— Может быть, когда-нибудь приеду. Но сейчас я буду жить в другом месте. Далеко-далеко.
— А-а!
— Ты скоро пойдешь в школу.
Личико Микаэлы озарила шаловливая улыбка.
— А почему тебе нравятся муравьи?
— Не знаю. За ними интересно наблюдать, муравьи умнее людей и не такие сердитые.
— У нас в саду их полно. Мама сметает их с тропинки метлой.
— Можно, я тебя обниму?
— Да, — разрешила Микаэла.
Мадлен
— Веди себя хорошо, малышка, мы скоро увидимся.
— Когда? — Микаэла сделала шаг назад и взглянула на Мадлен.
Мадлен пристально вглядывалась в лицо дочери. Увидит ли она еще эти глаза? Господи, не дай нам расстаться!
— Когда ты ко мне приедешь? — Микаэла настойчиво требовала ответа.
— Когда мы обе вырастем, — ответила Мадлен.
Из глаз ее хлынули слезы, и их уже было не остановить. Ей придется уехать. Далеко-далеко.
Вероятно, девушка, подававшая кофе, видела или слышала перепалку и позвонила наверх, потому что лужайку быстрым шагом пересекали два санитара. Нельзя, чтобы благородную сцену послеполуденного чаепития нарушала сумасшедшая кубинская ведьма с сигарой во рту. Что подумают посетители? Мадлен понимала, что это станет еще одним несмываемым пятном на ее репутации. Может быть, доктор Дженкинс прав и после ее визитов мама становится более возбужденной?
Санитары схватили визжащую пациентку и мягко, но решительно повели в здание. Мадлен, растерявшись, осталась стоять у столика, глядя, как мать вырывается из рук санитаров, которые наполовину несли, наполовину тянули ее по траве.
Не обращая внимания на пристальные взгляды из-за соседних столиков, Мадлен нагнулась и подняла с земли дымящуюся сигару Росарии. Взяла ее в рот и затянулась. Приходится признать правдивость банального выражения «Хорошая сигара есть хорошая сигара». Она села на траву, оперлась спиной на старый дуб и, вытащив из сумки бутылку рома, сделала еще один внушительный глоток.
Попыхивая сигарой, она задрала голову и взглянула на дуб. Крона его раскинулась высоко, и это напомнило Мадлен ее детство, домик на дереве и старый баньян. Интересно, как там ее домик? В последний раз, когда она его видела, лестница нуждалась в ремонте. Внезапно ее охватило страстное желание оказаться дома — в Ки-Уэсте. Вероятно, ей действительно необходим отдых, нужно отсидеться в «родовом гнезде». Сейчас погода на островах просто отличная, до сезона ураганов еще далеко.
Движение над головой привлекло ее внимание. Шеренга черно-бурых лесных муравьев тянулась по стволу вверх и вниз. Мадлен улыбнулась. Муравей доберется туда, куда не сможет ступить нога человека. Она питала слабость к этим лесным жителям, которым претило насилие, — они скорее убегут, чем станут драться. Она повернула голову и вгляделась в шеренгу муравьев. Интересно, а какой они ее видят? В конечном счете, у этого вида самое острое зрение среди всех муравьев. Она прижала палец к стволу дуба, и один из муравьев забрался ей на руку. Он беспомощно бегал, пытаясь найти обратную дорогу к своему скучному занятию. Мадлен прижала палец к коре и позволила маленькому труженику возвратиться к нескончаемому труду, которым занимаются он и его предки уже миллионы и миллионы лет. Сколько огромных дубов выросло здесь, сколько сломалось во время неистовых
«Я обязана защитить своих детей, Магдалена. Я использую всю свою силу и уничтожу любого, кто попытается причинить им вред или забрать их у меня». У Мадлен закружилась голова. Все, казалось, встало с ног на голову. Ее с таким трудом обретенное равновесие покачнулось, дало трещину, улетучивалось. Почему Росария именно сейчас заговорила о ее дочери?
Мадлен понимала, что Рэчел — не ее дочь. Этому уже имелось достаточно подтверждений. Но где-то в глубине души внутреннее чутье продолжало отвергать эту уверенность. Она поклялась, что больше никогда в жизни не станет питать призрачных надежд, и пожалуйста: она потакает своим фантазиям, которые не принесут ничего, кроме боли в страданий. Рєчел не ее дочь, и теперь уже даже не ее пациентка. Она по собственному желанию отказалась от сеансов психотерапии, а у Мадлен не было предлога, чтобы связаться с ней. Какое она имела право преследовать ее? Все, истории конец!
Исходя из знаний человеческой психологии, Мадлен понимала, что ей самой необходима помощь — и сейчас больше, чем когда-либо, — чтобы пережить свои потери. Ей необходимо было с кем-то поговорить, желательно с опытным психотерапевтом, который помог бы ей обрести веру в будущее. Может, стоит позвонить в Британскую ассоциацию психотерапевтов и попросить посоветовать кого-нибудь из Бристоля, Рединга или Эксетера, совершенно незнакомого человека?
«Если такового не найдется, тогда остаются «самаритяне» — телефон доверия», — с горькой иронией подумала Мадлен. Им всегда можно позвонить. Рассказать безликому чужому человеку, как она отдала свою дочь, как убила мужа и так и не смирилась ни с одной из этих утрат.
Она почувствовала, что на щеку упала капля. Начался дождь. Со столов стали собирать подносы. Пациенты поднялись и поспешили в здание. Некоторые оглядывались на Мадлен. Она увидела себя их глазами: какая-то иностранка с огромной сигарой в руке сидит, несмотря на дождь, под деревом, а рядом бегают муравьи. Как неуютно она чувствовала себя в этом дождливом краю! Какой странной, должно быть, казалась со стороны!
Оторвавшись от ствола дерева, Мадлен встала. Над головой проплывала черная туча. Внезапный порыв ветра — и небеса разверзлись.
В доме было тихо, как в могиле, только дождь стучал по оконному стеклу. Мадлен напомнила себе, что сегодня среда — день занятий живописью. Она уже почти три недели не брала в руки кисть, полотно оставалось нетронутым. В ее воображении складывался сюжет картины. Она не имела ничего общего с царицей-маткой, а представляла собой странное отступление от задуманной ранее серии. Временами случалось, что, повинуясь внезапному порыву, она выплескивала на холст что-то новое, некий обрывок сна. Но к этой новой картине она не была готова, не стоило даже и пытаться.
Впереди маячил тихий вечер в одиночестве. Она не любила смотреть телевизор, исключая выпуски новостей, и не могла сосредоточиться на чтении. Наблюдение за муравьями в мирмекариуме помогало ей успокоиться, но не целый же вечер там сидеть! Она, конечно, могла побродить по спа-салону Бата, понежиться в горячих минеральных источниках на крыше или пропотеть в парилке, но как только доходило до дела, рюмочка спиртного казалась более действенным средством. Она в нерешительности посидела у телефона, размышляя, не позвонить ли подружкам и пригласить сходить куда-нибудь, но потом решила, что ей не до пустой болтовни.