След на мокром асфальте
Шрифт:
Поэтому Сергей даже ухом не повел. Он был очень занят тем, что жадно внимал свидетельнице Тихоновой, которая вновь бубнила что-то взволнованно и мало понятно, видимо, излагала свои страхи и переживания. Лейтенант не желал упустить ни детали, и только когда поток невнятной болтовни иссяк, заботливо уточнил, все ли сказано, далее еще дал дамочке время подумать – и лишь потом ответил на вопрос постороннего, не своего
– Товарищ капитан, разрешите доложить: охрана места происшествия обеспечена тотчас по прибытии на место такового.
– Ну а следы почему не сохранили?
– Сохранность следов обеспечена, насколько позволили погодные условия.
Неопытный начальник не нашелся, как отругать в ответ, и проявил свое превосходство тем, что оттер Тихоновых и Золотницкого в сторону, принялся беседовать с ними. Мурочка, освежившись под прохладным душем, снова принялась бубнить. Капитан с многозначительным видом задавал вопросы, попытался даже что-то записать, но на бумагу и планшет вылилось не менее ведра дождевой воды, и все поплыло.
Колька инстинктивно схватил Акимова за рукав. Из калитки Тихоновской дачи выносили отца, прикрытого по горло простыней, и Сорокин заботливо держал над ним зонт. Симак что-то объяснял коллегам-медикам, те, видимо, знакомые с ним, посмеивались и беззлобно огрызались. Пострадавшего погрузили в автомобиль, хлопнула дверь, и скорая умчалась. Вскоре капитан и врач присоединились к обществу. Сорокин, подойдя и не дожидаясь вопроса, сообщил:
– Отвезут в Склифосовский.
– Правда? Здорово! – по-детски не сдержался от выражения эмоций Колька. – А что…
– Сотрясение мозга, переломы, потеря памяти и речи.
– Неужели? – уточнил военврач, как бы с удивлением: – Видать, сильный был удар.
– Я не могу вам сказать, товарищ, я не специалист, – заметил Сорокин, – транслирую услышанное. Критически тяжелое состояние.
– Спасибо, – хрипло выдавил Колька, отвернулся, сделав вид, что услышал что-то за спиной. Из глаз наконец полились слезы, хорошо, что под дождем не заметно.
– Товарищ Акимов, а что это вы тут, со свидетелями, да не в отделении? – поинтересовался Николай Николаевич.
– Ждали, пока отправят.
– Это я настоял, – твердо сказал Колька.
Капитан усмехнулся:
– Ну, заняли круговую оборону, два сапога пара. Отправляйтесь в отделение. А, между прочим, товарищи,
– Уехал, – почему-то радостно подмигнул Симак, – так что лучше уж идите. Мы вас догоним. У меня тут еще воспитательный процесс.
Сорокин позвал муровца:
– Товарищ капитан, вы как, с нами?
Тот, не выпуская из виду Симака, заявил, что нет, и многозначительно добавил, посмотрев в сторону эксперта:
– Тут еще много работы. Надо проверить, не остались ли незафиксированными следы, – и он ушел.
– Какие следы? Нет тут никаких следов! – чуть не простонала эксперт. Прическа у нее растрепалась, с дождевика обильно струилась вода, свой драгоценный фотоаппарат она прятала под одежду, стараясь спасти его от влаги.
– А нет – так найдем! – бодро заверил Симак, подхватывая ее под ручку. – Анастасия! Соберитесь! – И повел ее в сторону, противоположную той, куда удалился начальник – капитан из МУРа.
Сорокин же, чему-то улыбаясь, пригласил:
– Товарищи свидетели, прошу со мной в отделение.
– На чем? – требовательно спросила Мурочка.
– А вот пешочком, – пояснил Сорокин.
– Нельзя такси вызвать?
– Мурочка, – начал было супруг, она его оборвала:
– Оставь меня в покое!
Золотницкий мягко заметил:
– Мария Антоновна, пока такси сюда доедет, мы уже простудимся насмерть. Пойдемте, товарищи.
И они ушли.
Девушка-эксперт, которая снова и снова блуждала по какому-то одной ей известному маршруту, наконец остановилась, принялась осматриваться.
– Я тут, – напомнил Симак, сжалившись над ней. – Пойдемте, Настя. Смелее.
Сначала он просто ходил за ней следом, потом принялся учтиво, ненавязчиво помогать. Сначала задавал заинтересованные, уважительные вопросы, выслушивая с большим вниманием ответы, в большинстве своем сбивчивые, невнятные. Впрочем, девушка, оттаяв душой после окриков бесцеремонного, бестактного руководства, постепенно отвечала все вразумительнее. Доверчиво излагала Борису Ефимовичу свои соображения, а тот, галантно одной рукой поддерживая измерительную ленту, другой держал над экспертом раскрытый зонт – такой яркий, весь в причудливых цветах и драконах, неуместным пятном он красовался среди всего этого серо-черного мокрого действа.
Конец ознакомительного фрагмента.