След нумизмата

Сартинов Евгений Петрович

Несмотря на мягкую постель и уют, спал Силин плохо, опять снилась какая то дрянь, что-то томительно-тревожное, с кровью и трупами. С Надей он попрощался довольно сухо, что явно обескуражило женщину. Но Нумизмат не обратил на это никакого внимания. Все мысли его были заняты предстоящим днем, самым важным и решающим в его московской эпопее.

В половине восьмого утра у Казанского вокзала его подобрал Паршин. Взглянув на осунувшееся, с большими мешками под глазами лицо Силина, он засмеялся и спросил:

– - Что, подруга всю ночь не давала спать? За этим, поди, и вызывала?

– - Да нет, --

нехотя отозвался Нумизмат, пытаясь на ходу придумать что-нибудь правдоподобное.
– - С отцом до полуночи воевал, потом до до двух с бабой ругался.

– - Чего это так?

– - Да деньги ей нужны. Будто ты их породу не знаешь.

– - Это верно. Вот я мог спокойно работать на стройке, с девяти до пяти, с положенными выходными и отпусками. Так нет, моя давай меня шпынять: вон тот уже глава фирмы, тот банкир. Пришлось идти искать, где больше платят.

– - И что, хорошо получается?

– - Ничего, но хлопот столько! А теперь жена недовольна, что меня дома не бывает. На них не угодишь. А то, что я с этой "мадам" язву себе уже заработал, ее не колышет...

Так за разговорами они добрались до Зубовки. Уже выйдя из машины, Силин спросил прораба:

– - Слушай, а этим дизайнерам рабочий на подхвате не нужен?

Паршин пожал плечами:

– - Не знаю, их и так там целая банда. Но я спрошу.

И в этот день бригада работала с подъемом и огоньком. Силину даже показалось, что Сергунчик уже пьян, и это изрядно озадачило не только его, но и рыжего бригадира.

– - Ты где нажрался-то?
– - спросил Шалим веселого мужичка за обедом.

– - Я? Да ты что, Шалим? Я как стекло, -- противно подхихикивая, ответил сияющий от удовольствия Сергунчик.

Разборку остановил приход прораба. Паршин сиял не меньше пьяного Сергунчика.

– - Везучие вы однако, мужики! Наша мадам на три дня укатила в Питер. Так что завтра дом будут принимать только архитектор и дизайнер. Ясно?

– - Ура!
– - с пьяным восторгом заорал Сергунчик, остальные засмеялись уже глядя на него. Повеселел даже хмурый последнее время Шалим.

– - Ну что ж, доделываем фонтан, увозим остатки мусора, наш вагончик и часов в восемь вечера отбываем на вокзал. Сдашь дом без нас, Васильич?

Прораб только ухмыльнулся и успокоительно махнул рукой.

– - Э-э, а деньги!
– - внезапно вспомнил Сергунчик.

– - Зачем тебе деньги? Ты вон и без них сыт и пьян. Где только бухало нашел?
– - снова удивился бригадир.

– - Да он щелочный лак отмутил. У нас оставалась одна баклажка, помнишь? Вот. Он соли туда насыпал, помешал, и готово. Вся дрянь на стенки осела, а спирт сверху, -- со смехом поведал Ренат.
– - Он и мне предлагал.

– - Выкинь эту дрянь, а то сдохнет еще, нам третий труп не нужен. Да и тащить его на себе на вокзал радости мало. Хорошо, Ренат?

– - Ладно, сделаю, -- спокойно согласился татарин.

Сергунчик было дернулся к выходу, но его тормознули сразу несколько рук и под общий хохот усадили на место.

– - Куда, на место!

Во время этого веселого хоровода Силин сидел с застывшей улыбкой на лице, но не сказал ни слова. Безысходность, как часто случалось последнее время, подкатила к горлу удушьем. Он никак не мог найти способ остаться

в доме и довершить начатую работу. Мысль его билась словно загнанный в клетку зверь. Временами ему хотелось только одного -- достать пистолет и стрелять, стрелять по этим довольным, радостным рожам...

Как обычно, решение пришло неожиданно и вроде бы из совершеннейшей мелочи. Зайдя в кабинет к Паршину по пустяковому вопросу, Силин с удивлением увидел висевший на плечиках дорогой парадный костюм-тройку серого цвета.

– - Продаешь, что ли, Васильич?
– - в шутку спросил Михаил.

– - Что? А, это! Нет, это жена меня на какую-то оперную звезду тянет. Толстая такая баба, испанка. Концерт в восемь, так что поеду прямо отсюда, -пояснил Паршин, оторвавшись от бумаг.

В шесть часов вечера он собрал всю бригаду и торжественно раздал деньги. Бледно-зеленые купюры привели строителей в состояние телячьего восторга. Сияли все, даже обычно хмурый Шалим и неразговорчивый Мирон.

– - От теперь можно и горылки испить!
– - крякнул он, расправляя свои запорожские усы.

– - Погодите вы про горилку, -- отмахнулся озабоченно поглядывающий на часы прораб.
– - Что осталось сделать?

– - Да все уже!
– - развел руками Шалим.
– - Сейчас манатки свои заберем, затолкаем матрасы в вагончик и отбудем на вокзал. Автобус уже заказан.

– - Ну хорошо, грузитесь, а мы с тобой давай еще по дому пробежимся.

Когда через пятнадцать минут прораб и бригадир вернулись в комнату, служившую спальней, там стояла мертвая тишина. Все десять строителей молча смотрели на пол в самом центре комнаты. Шалим, сразу почувствовавший неладное, поверх голов глянул вниз, и у него перехватило дыхание. В самом центре дорогущего импортного линолеума под мрамор чернели три небольших, размером с копейку, пятна.

Бригадир растолкал стоящих плечом к плечу строителей и, опустившись на колени, ногтем ковырнул пятна. До последнего момента он верил в чудо, но его не случилось. Линолеум оказался прожженным почти насквозь.

– - Кто здесь спал?!
– - сдавленным от ярости голосом спросил бригадир. Все начали оглядывать друг друга, затем как-то сами собой расступились и уставились на маленького человечка в замызганном комбинезоне. С растерянным лицом Сергунчик сначала тоже оглядывался по сторонам, потом попятился и жалким голосом стал оправдываться:

– - Нет, я же никогда... я не мог... я не...

Жутким сокрушительным ударом Шалим прервал этот робкий лепет. Тело Сергунчика отлетело назад, в угол, и сразу несколько человек принялись яростно пинать лежавшего в беспамятстве человека. Они могли бы убить его, но в толкучке мешали друг другу, а затем очнувшийся Силин кинулся на помощь вечному неудачнику. Прожигая дырки в линолеуме, Михаил никак не рассчитывал на подобную реакцию строителей, он даже не знал, кто спал на этом месте.

– - Хорош, хватит! Оставьте вы его!
– - орал Силин, расшвыривая хохлов. Тут на помощь к нему пришел Паршин, и вдвоем им удалось остановить самосуд. Пока прораб увещевал строителей, Силин склонился над Сергунчиком. Больше всего тот пострадал от удара бригадира: из носа густо текла кровь, один глаз заплыл. Всхлипывая, он лежал в уголке, маленький, жалкий.