След ребячьих сандалий
Шрифт:
«Выпрямляйся, барабанщик!.. Выпрямляйся, пока не поздно…
Я открыл глаза и потянулся к браунингу.
И только я до него дотронулся, как стало тихо-тихо. Воздух замер. И раздался звук, ясный, ровный, как будто бы кто-то задел большую певучую струну…»
Я и сейчас не могу читать эти строки без растущего сердцебиения. И слышу звук той струны. И слышал не раз – когда маленькие барабанщики моей «Каравеллы» вступали в схватки со всякой подлостью и нечистью. Они, эти мальчики, тоже хорошо помнили про судьбу барабанщика Сережки. Помнили и отрядную
Сколько легло нас, мальчики,
В травах и узких улицах,
Маленьких барабанщиков,
Рыцарей ярых атак…
Впрочем, барабанщикам «Каравеллы» повезло – их, маленьких, враги все же никого не достали. Их стали убивать позже, когда они выросли. Убивать подло, бандитски, из-за угла. Володю Глотова, Диму Дёмина, Вову Фалалеева, Женю Боярских…. Впрочем, эта горькая тема – для отдельной повести…
А гайдаровский Сережка – он всегда помогал нам. Потому что оказался сильнее страха.
«Выпрямляйся, барабанщик!.. Встань и не гнись! Пришла пора!»
И я сжал браунинг. Встал и выпрямился».
Это непедагогичный финал. Уже из-за одного этого эпизода книгу следовало запретить. Мальчики не должны стрелять во взрослых. Взрослые-то могут стрелять в мальчиков, а те не имеют права. Потому что шпионы и бандиты – они хотя и нехорошие, но все-таки взрослые . И что будет, если….
Возможно, именно так рассуждали дяди и тети на Одесской студии в семидесятых годах, когда снимали трехсерийный фильм «Судьба барабанщика». Там в финале мальчик Сережа не стреляет, не убивает старика Якова. Он просто выбегает на аллею с пистолетом в руке и картинно падает под метким выстрелом врага. Ну что же, у каждого режиссера, как говорится, свое в и дение текста…
Но есть другой фильм, он снят на студии Горького по собственному гайдаровскому сценарию. И там все по правде, все как у Гайдара.
Этот фильм вышел на экраны весной пятьдесят шестого года. Я был тогда десятиклассником, возраст не совсем пионерский. Наоборот, такой, когда полагалось вспоминать свои «красногалстучные» годы со скептической усмешкой. Но эту «Судьбу барабанщика» я смотрел несколько раз подряд, и всегда меня охватывала тоска по чистоте и ясности человеческих отношений, которые были в этой кинокартине. А еще – резкое сожаление, вина даже, что я не могу оказаться рядом с одиноким барабанщиком и уберечь его от беды…
Но я мог уберечь других. И много лет потом старался делать это, насколько хватало умения и сил. Конечно, не всегда хватало, далеко не всегда. Но порой помогало то, что в трудные минуты я, взрослый дядька, повторял про себя слова барабанщика Сережки: «Выпрямляйся барабанщик!.. Встань и не гнись!» Увы, гнуться в жизни приходилось все же немало, так, что и сейчас тошно вспоминать. Но порой Сережкино заклинание добавляло сил…
Извините за излишнюю, быть может, патетику. Стучал по клавишам «без передыху», как душа подсказала…
А «Судьбу барабанщика» перечитываю до сих пор. Слова ее героя взял эпиграфом для своей большой повести «Рассекающий пенные гребни»: «Выпрямляйся, барабанщик!.. Выпрямляйся, пока не поздно». И ничего, напечатали.
Но вернусь к фильму.
Его долго не показывали, но однажды «Судьбу барабанщика» решил представить зрителям канал «Рен-ТВ». Однако не просто так, а в передаче «Советские сказки детям до шестнадцати». Этот цикл был, видимо, задуман как аналог взрослой передачи «Киноправда?» С неким разоблачительным акцентом. Слово «сказки» употреблялось не в его благородном смысле, а в том плане, что «неправда». Очевидно, к подобного рода сказкам решено было приписать и гайдаровский фильм. В студии, насмешливо украшенной изображениями гипсовых горнистов и пионерским знаменем, молодой ведущий живо настраивал на соответствующий лад присутствующих на просмотре мальчиков и девочек.
Затея не удалась. Выступивший после фильма Тимур Гайдар заявил, что объявлять «Судьбу барабанщика» сказкой нельзя. Рассказал нынешним деткам о репрессиях тридцатых годов. И все же… все же его выступление оставило у меня досадливое несогласие.
Один из сидевших в студии юных зрителей, симпатичный интеллигентный мальчик, слегка красуясь, спросил:
– Актуально ли произведение вашего отца в наше время? Как вы думаете?
Тимур Аркадьевич чуть-чуть оживился:
– Ну, смотрите, какой хороший вопрос!.. Понимаешь, я думаю, время само отбирает актуальные книги и неактуальные. Бывает время, когда книжка уходит куда-то с книжных полок и от читателей и вдруг неожиданно возвращается… Я не думаю, что «Судьба барабанщика» сейчас уж такая самая актуальная книжка…
Вопрос мальчика в самом деле был неплох. А вот ответ Тимура Аркадьевича… И дело не только в его словах, но и в какой-то утомленно-равнодушной интонации (как мне показалось), которая зазвучала в конце ответа.
Так захотелось мне тогда встретиться с ним и сказать: «Ну, что же вы, Тимур Аркадьевич!.. Помните, как вы в своем письме заступились за отца, когда вам показалось, что газета и я обидели его тем, что забыли упомянуть в статье? А теперь вы будто сами согласились на забвение его лучшей книжки, хотя и в обтекаемых выражениях…
А ведь «Судьба барабанщика» очень актуальна! Именно сейчас! Разве мало в наши дни ребятишек, брошенных взрослыми? Сотни тысяч беспризорных обитают в люках, подвалах и на вокзалах! Разве не гибнут дети в кровавых конфликтах, в этих так называемых «горячих точках»? Разве мало случаев, когда всякие сволочи заманивают их в свои сети, как заманили брошенного Сережку добренькие «дядя» и старик Яков? И, увы, далеко не всякого хватает сил сказать себе слова маленького барабанщика: «Встань и не гнись!»
Я пишу эти строчки в мае двухтысячного года. Тимур Гайдар умер полгода назад. И я чувствую себя виноватым: наверно, не полагается спорить с тем, кого уже нет, он ведь не может возразить. Но и не написать всего этого я не мог. Потому что тогда чувствовал бы вину перед его отцом – одним из тех, кто помог мне стать человеком…
И опять хочу повторить: писать воспоминания – грустное дело. Все время приходится рассказывать о тех, кого уже нет. А про иных просто и не знаешь: живы ли? Что с ними стало?