След сломанного крыла
Шрифт:
— Отлично. Но у меня контрольная, и мне надо еще позаниматься.
— А я думала, что ты уже позанималась.
— С тобой все в порядке? Ты сегодня какая-то не такая.
Вдруг Марин понимает, что Джия видит, что ее волосы не уложены и что на ней та же футболка и те же джинсы, в которых она была вчера вечером.
— Со мной все в порядке, — она лжет. С ней не все в порядке. Марин напугана, не уверена в себе и очень сердита. Она зла на того, кто посмел оскорбить ее дочь. Но она должна быть осторожной. Если она отпугнет Джию, то потеряет больше, чем сможет приобрести. —
Джия скептически усмехается. Взглянув украдкой на свои ручные часы, она бормочет: — Все отлично, мамочка, как всегда. Но мне действительно надо еще позаниматься.
Она поднимается с дивана и направляется к двери, но Марин останавливает ее:
— Сядь. Я еще не закончила, — слова звучат резче, чем ей хотелось бы, но, поскольку ей никогда раньше не приходилось говорить с дочерью на подобную тему, она не знает, как начать разговор. — И решать, когда пора заканчивать разговор, буду я.
— Вау! — Джия закатывает глаза и снова садится на диван. — Ладно. Папа дома?
Ее спаситель, соображает Марин. Тот, кто может защитить ее от матери.
— Он уехал сегодня утром, разве ты не помнишь?
— Правда, — говорит Джия с несчастным видом, — а я и забыла, — она постукивает ногой по полу. Ее осеняет новая мысль. — Что-то случилось с дада?
Это традиционное индийское обращение к дедушке, как утверждал Брент, было первым словом, которое произнесла девочка.
Джия вжимается в диван. Она все сильнее нервничает. Глядя на нее, Марин внезапно вспоминает, как в детстве Джия плакала, когда разбивала коленку, и требовала приложить лед к ушибу, даже если он был совсем легким. Марин понижает голос, ей очень хочется приласкать дочь, но она не в состоянии сделать этого:
— А у тебя все хорошо?
— Разумеется, — заметное раздражение Джии разбивается о мягкость Марин. — Мама, пожалуйста, скажи, что случилось? — нижняя губа Джии начинает дрожать. Неизвестность пугает ее: — Дада стало хуже?
— Ты любишь его.
Марин знает, что это так. На Джию дед никогда не поднимал руку, она никогда не видела, как он избивает других. С самого ее рождения Брент часами играл с ней. Когда она появилась на свет, он стоял, глядя в окошко детской палаты на свою единственную внучку. А когда Джию принесли домой, щекотал ей пятки и призывал всех смотреть, как она смеется. Он никогда не приходил к ней без новой игрушки. Марин наблюдала за ними, размышляя, как удивительна жизнь, если это тот же человек, которого она знала с детства.
— Он же мой дедушка! — Джия перебирает складки юбки. — Я не хочу потерять его.
Он — единственный дед, которого Джия хорошо знает. Родители Раджа живут в Индии. Когда он приехал в Штаты, чтобы учиться в университете, его родители остались на родине, надеясь, что сын вернется после окончания университета. Когда же он вместо этого женился, они стали ежегодно навещать его. Какое-то время они подумывали, не переехать ли им тоже в Штаты, но отказались от этой идеи из-за преклонного возраста.
— С ним все хорошо? — спрашивает Джия.
— Все без перемен, — отвечает Марин. Покончив с предисловиями, она произносит: —
— Зачем? — Джия бледнеет. — У меня отличные оценки.
— Я знаю, — Марин аккуратно выбирает слова. Сила, которая обычно приводит ее к победе, сейчас бесполезна. — Она звонила из-за тебя.
Марин проверяет, закрыта ли дверь. Она не хочет, чтобы их подслушала домработница.
— Сними-ка рубашку.
— Что?! — судя по изумлению Джии, она ожидала услышать все что угодно, кроме этого, и не может поверить в происходящее. — И не подумаю! Не подходи ко мне!
— Сними рубашку сию минуту! — яростно рявкает Марин, завидев в глазах дочери страх и недоверие, которого она, мать, ничем не заслужила. Затем наступает тишина. Марин прислушивается к их дыханию, своему собственному и Джии. Они с вызовом смотрят друг другу в глаза, и это противостояние может привести к непредсказуемому финалу. Но Марин устала от ожидания, от собственной неуверенности.
— Ты хочешь обыскать меня? — Джия делает шаг к закрытой двери. — Ты что, думаешь, у меня там наркотики или еще что-нибудь такое?
Марин хотела бы, что бы это были наркотики, а не побои. Возможно, что директриса ошиблась. Разумеется, преподавательница физкультуры преувеличила увиденное. Очень похоже, что она перепутала учениц. Возможно, так и есть: ведь дочь Марин не могла подвергнуться насилию! Марин сделала все, чтобы оно навсегда осталось в прошлом. Джия должна достичь звезд, а не ползать по земле.
— Пожалуйста, не спорь со мной, — говорит Марин.
— Я не спорю, — отвечает Джия. — Я только не хочу снимать рубашку, — она говорит решительно. Джия уверена в себе, оттого что привыкла получать от жизни самое лучшее. И неважно, что материальный комфорт ей обеспечивали Марин и Радж. Скульптура создана, и теперь скульптору остается лишь любоваться своим творением. — Ты не имеешь права указывать мне, что я должна делать.
— Еще как имею! — надежда на взаимопонимание развеялась. Они стоят, глядя в лицо друг другу. Мать против дочери. Они словно зеркальные отражения друг друга, и все же сейчас между ними — океан сомнений, обида и раздражение. — Сию минуту, Джия.
— Нет! — Джия хватается за дверную ручку. Она готова убежать. — Ты не говоришь мне, что происходит, а сама хочешь, чтобы я разделась? Не буду, не хочу!
Она дергает дверь, но Марин захлопывает ее. Начинается борьба воли и гнева. Марин сама принимается расстегивать рубашку Джии. Девушка слишком потрясена, чтобы сопротивляться, поэтому позволяет матери расстегнуть одну пуговицу, но потом отталкивает ее руку.
— Не прикасайся ко мне! — кричит она.
Пока ее кожа выглядит невредимой. Марин чувствует облегчение, смешанное с яростью из-за того, что Джия посмела сопротивляться ей. Она хватает дочь за плечо, стараясь удержать на месте, и одновременно пытается расстегнуть остальные пуговицы. Ей отчаянно хочется поскорее покончить с этим, чтобы вернуться к работе и наверстать упущенное. Как только ей удается справиться со следующей пуговицей, Джия такой с силой отталкивает ее, что Марин едва удерживается на ногах.