След сломанного крыла
Шрифт:
Он берет камеру и смотрит в объектив. С обратной стороны я вижу его быстро мигающий старческий глаз, который старается приладиться к объективу.
— Вы стоите слишком близко, — говорит он, опуская камеру. — Отойдите, а то ваше лицо не помещается в объективе.
Он продолжает сражаться с камерой, и тогда я захожу ему за спину и показываю ему, как справиться с ней:
— Попробуйте вот так. Лучше?
— Я понял, — он начинает фотографировать, делая снимки один за другим. Сначала он несколько раз фотографирует меня, потом ему это надоедает, и он снимает кувшин с водой, кровать и вид за окном.
Пряча улыбку, я указываю ему на букет гвоздик:
— Вы забыли об этом.
— Нет, не забыл, — говорит он, со знанием поправляя свои трубки.
Я наклоняюсь и переставляю цветы немного по-другому, расправляя их лепестки.
— Вы упускаете замечательную возможность.
Я навожу фокус на самый центр букета, чтобы гвоздики заполнили собой весь снимок. Когда фотография будет напечатана, цветы обретут новую власть — они смогут озарить собой любую комнату. Я делаю несколько снимков, а затем просматриваю их прямо в фотокамере. Один из них просто сногсшибательный, и я пытаюсь показать его Уильяму, но он отмахивается.
— На сегодня с меня хватит, — говорит он, отворачиваясь.
— Ладно, — бормочу я. — Я распечатаю снимки и сделаю для вас альбом.
Я уже собираю свои вещи, и в это время он внезапно произносит:
— И не приставайте ко мне со своими цветами!
— Вы не любите цветы? — спрашиваю я с удивлением.
— Не слишком, — ворчит он и забирается в постель.
— Давайте я вам помогу, — я быстро подхожу к нему, но он снова отказывается от помощи. К букету прикреплена бирка больничного магазина, где продают подарки. — Я могу отнести цветы вниз, и там их оформят по-другому.
— Их купила моя дочь. Вряд ли она будет рада, если увидит это.
Он включает телевизор, делая вид, что не замечает меня. Я невозмутимо склоняюсь над цветами и вдыхаю их аромат, так не похожий на стерильный больничный запах.
— Очень мило с ее стороны. Они такие красивые, — говорю я, не сомневаясь, что он наблюдает за мной. — Ваша дочь не знает, что вы не любите гвоздики?
— Это были любимые цветы ее матери, — он роняет пульт на кровать. — Полагаю, она думает, что они будут напоминать мне о жене.
— О вашей жене?.. — удивленно спрашиваю я.
— Она умерла год назад. — Уильям сердит на меня и, как я вижу, на весь мир.
— Мне очень жаль.
Теперь моя очередь прервать разговор. Не стоит ни к кому подходить слишком близко. Не надо ни с кем делиться тайнами, мечтами и надеждами. Отдавая частицу себя другим, вы становитесь уязвимыми. Вы зависите от них, а ведь они могут оказаться не теми, кем вы их считали, не теми, кому можно доверять. И тогда вас настигнет разочарование. Поэтому лучше держаться от людей на расстоянии и не сближаться с ними. Я направляюсь к двери.
— Никогда не думал, что найду такую любовь, — вдруг говорит Уильям, и я замираю на месте. — Когда находишь настоящую любовь, так горько ее терять, — он выключает телевизор и отворачивается от меня. — Спасибо за фотографии.
Я тихо закрываю за собой дверь. Коридор полон врачей и медсестер, входящих в палаты и выходящих оттуда. Родные навещают пациентов, некоторые несут в руках воздушные шары, другие, устав от многомесячных посещений,
Меня всегда удивляло, что некоторым людям удается заслужить беззаветную любовь. Возможно, я вытянула короткую соломинку и досталась моему отцу, чтобы у него была удобная жертва. А может быть, своей тайной, которую я храню в глубине души, я ничем не отличаюсь от него. Моя душа так же темна, если не еще темнее… Женщина, которую больше не бьют, но которая нуждается в воспоминаниях о побоях, чтобы выжить.
Марин
Она всегда сначала составляет план, а потом приводит его в исполнение. Это удается ей лучше всего и служит главной цели: поддерживать жизненный порядок. Она не делится своими открытиями ни с Раджем, ни с Джией. В случае необходимости она могла бы обратиться к Раджу, но она слишком уверена в себе. Она опасается, что муж будет ставить ей палки в колеса, оспаривать каждое ее решение. Жизнь Джии находится под угрозой, и для Марин это достаточная причина, чтобы начать действовать.
Первым делом она наняла частного детектива. Джия не должна заметить слежку матери и узнать о ее намерениях. Детектив смог сделать снимки, необходимые Марин для доказательства. Почти каждый день после школы Джия приезжала к Адаму. Отвозя девушку домой, парень высаживал ее за пару кварталов от дома, чтобы их не застукали. Игры, в которой Джия призналась родителям, не существовало. Никто из друзей не бил ее ради забавы. Джия подвергалась избиениям и, что еще хуже, собиралась подвергаться им и дальше.
Частный детектив провел предварительное расследование. Информация, которую он получил, заставила Марин сделать следующий шаг.
— Он проходил по делу об избиении еще подростком, — сообщает детектив.
— Кого он избил? — Марин назначила ему встречу в кофейне в Сан-Франциско, подальше от любопытных глаз.
— Бывшую подружку. — Детектив пододвигает к Марин лист бумаги. — Имя жертвы изменено, но вся относящаяся к делу информация верна. Вашему парню нравится бить девочек кулаками.
Марин быстро прочитывает строчки отчета.
— Как вы достали это? — спрашивает она, поднимая глаза на детектива. — Предполагается, что материалы детских судебных процессов закрыты.
— Вы наняли меня, потому что я лучший. Вы получаете то, за что платите. — Детектив делает глоток кофе. — Тогда парню было шестнадцать лет. Он отделался легким испугом и месяцем общественных работ.
— Сволочь! — Марин смотрит на фотографии, которые распечатал детектив. Рука Джии в руке Адама. Его рука собственнически обнимает ее за плечи. По большей части снимки сделаны перед домом Адама, несколько — в школе. — Однако эти снимки мало что доказывают.