След зомби
Шрифт:
— Да что это?!
— Клякса…
— Ох! — Вестгейт схватился за голову. — Нет, ты только пойми меня правильно! Я уже двое суток вздохнуть свободно не могу. Летаю туда-сюда через уйму часовых поясов, чтобы с делами разобраться и выскочить в Москву. Почему меня вызвали, понятия не имею. Сам понимаешь, какой это стресс. Причем всю дорогу я читаю справочные материалы, а это почему-то оказываются доклады про ваш Спецотдел. А я фантастику, честно говоря, даже в детстве не любил. Но раз приказано ознакомиться, я знакомлюсь… Потом меня уже здесь, в Москве, загружают информацией, которой
Игорь расхохотался и несколько раз подбросил кляксу на ладони. Каждый раз Вестгейт обалделым взглядом следил, как она подолгу зависает в воздухе.
— Соболезную, — сказал Игорь, отсмеявшись. — Честное слово! До меня только сейчас дошло, насколько тебе здесь все диким кажется и безумным. Послушай, старик, ты чем вообще-то на Службе занимаешься?
— Да как тебе… — Вестгейт на мгновение замялся. — Контактами. Настраиваю определенных людей на верное понимание вопросов. Никакой вербовки, никаких грубых приемов, боже упаси! Поэтому меня и не «ведут» до сих пор. Наоборот, у меня после каждой проверки наблюдается очередной скачок карьеры. Я же чист со всех сторон. Я с людьми просто говорю. О погоде, например. О цветочках… И ничего больше.
— Нейролингвистическое программирование? — догадался Игорь.
— Н-ну… Этого я тебе не говорил, верно? А сама по себе моя работа — долгая, нудная, тяжелая. Но очень чистенькая. А ты? Я знаю — есть Спецотдел, и у него странная, мягко говоря, тематика. Но в чем именно состоят эти ваши спецпроекты, я так и не понял. Что ты делаешь конкретно?
— Ну, в принципе я следователь. Но ты правильно сказал, по очень странным делам. Меня специально натаскали на пограничные области знания. И, когда случается что-то непонятное, я должен разобраться — было или не было. Прилетала, например, тарелка или нет.
— Ну и как? Прилетала?
Игорь снова подбросил на ладони кляксу. Клякса уже поняла, что ее простили, и теперь довольно пульсировала.
— Хочешь погладить? — предложил он.
Вестгейта передернуло. Он налил себе водки, выпил, поморщился и взял апельсин.
— Потом, — пообещал он. — Потом обязательно. Но очень потом.
— Никто не знает, кто она такая, — сказал Игорь, опуская кляксу на кресло. Клякса потерлась о его бедро и блаженно затихла. — И не узнает, потому что ее никто не любит. Даже племя, которое ей поклонялось, ее не любило. А вот я ее люблю. И однажды она мне расскажет.
— То есть тарелка прилетала? — не унимался Вестгейт.
— Да черт ее знает! Скорее всего известные нам аномальные явления — порождения самой Земли. Просто иногда мы входим в контакт с другими измерениями. И видим то, что нам в принципе видеть не положено. А еще мы постоянно создаем проблемы на свою задницу. Как в деле Ларина. Когда по Москве толпами ходили зомби, а проклятый Объект открывал для них все новые и новые двери в наш мир. И никто не догадался, что эти явления связаны между собой, понимаешь, вот в чем ужас! Только Ларин, и то ему
Вестгейт смотрел на Игоря по-прежнему недоверчиво.
— Тебе придется все это усвоить, — сказал Игорь. — Иначе Волк может подумать о тебе плохо.
— Сомневаюсь, — криво усмехнулся Вестгейт.
— Но он загружен такой информацией под самую пробку, учти! Он в ней варился сначала на Службе, а потом…
Вестгейт отмахнулся от Игоря как от назойливой мухи.
— Главное — чтобы я был, — заявил он. — А с тем, какой я, во что верю и что знаю, отец сам разберется. Поверь, он многого от меня не ждет. Я, по его понятиям, существо ущербное изначально. Я — инструмент… Домкрат я. И не более того. Но я очень хочу его видеть.
Игорь закусил губу: «Развозит братца».
— А в чем же заключается твоя работа следователя? — спросил Вестгейт. — Какие такие следственные действия ты проводишь?
— Да внешне самые рутинные. Свидетелей опрашиваю, еду на место разбираться, ищу следы…
— Свидетели — те еще психи небось…
Игорь хмыкнул, — «Сам ты псих».
— Привожу классическую статистику, — сказал он холодно. — Сорок лет назад в России провели опрос ста шести «контактеров». Здоровых личностей выявлено не было. Акцентуированных четыре. Шизофреников сорок пять, психопатов сорок два, органические поражения центральной нервной у восьми, интеллектуальная недостаточность у пяти, циклотимиков двое.
— Ну и…
— Вот в том-то и дело. Проверка, которую вел Спецотдел, показала, что настоящими «контактерами» из этих ста шести оказались два шизофреника и один дебил. Понял? Не тимики, не акцентуированные, не пограничные какие-нибудь, а самые настоящие ядреные, кондовые шизики! И дебил! Действительно столкнулись с чем-то, чему нет названия! Для них это были инопланетяне. А для нас… Трудно сказать.
— И ты с этой братией общаешься? — спросил Вестгейт с искренним состраданием в голосе.
— Вот поэтому я не психолог, — кивнул Игорь. — Потому что меня не должно отвлекать профессиональное мнение. Моя единственная профессия — искать Неведомое. И находить, — он бросил взгляд в сторону кляксы. Та, казалось, спала.
— А почему она у тебя э-э… живет? — спросил Вестгейт, опасливо косясь на кляксу.
— Не знаю, — бросил Игорь небрежно. — Я же тебе говорю: любовь.
— Ох… — Вестгейт потер руками глаза. — Н-да. Ну что, работать будем?
— Будем-то мы будем, — сказал Игорь медленно, будто взвешивая каждое слово. — Но не мешало бы для начала прояснить ситуацию.
Вестгейт деревянно выпрямился. За долю секунды лицо его обрело уже знакомое Игорю выражение — контроль, спокойствие, доброжелательность, искренность. Но теперь Игорь знал, что настоящий в этой гамме только контроль. А остальное — видимость. Атрибут нейролингвистического программирования.
— Мы теперь напарники, пусть и временно, — объяснил Игорь. — Дело, которое нам подсунули, касается нас лично. И я хотел бы с тобой утрясти один вопросик…
— Мотивы, — кивнул Вестгейт. Вкрадчиво так, с пониманием.