Следак 2
Шрифт:
Когда вас хоронили, ребята говорили,
Все плакали, убийцу проклиная.
А я тогда один сидел, на фотографию глядел,
С нее ты улыбалась, как живая.
— Уверен, что меня здесь не прирежут? — поинтересовался я.
— Если только разденут, — буркнул в ответ Скворцов и пошагал в одному ему известному маршруту.
Хмель из нас уже выветрился, и мы оба были не в настроении.
Садиться на лавку я не стал. На остановке сильно воняло мочой и блевотиной, поэтому устроился в тени дерева и принялся
В одной из квартир второго этажа все продолжали ругаться. Я посмотрел на освещенное окно и открытую форточку, через которую мне и были слышны женский и мужской голоса. За стеклом мелькнула фигура, словно кто-то пробежал по комнате. Вслед за ней показалась еще одна фигура покрупнее, но уже с занесенной над головой рукой. Затем вновь крики.
— Убью потаскуху!
— Не надо!
Визг, следом грохот, словно в квартире что-то упало и опять мужское «Убью!».
Ни хрена тут народ развлекается. Черт, у него же топор! До меня дошло, что за предмет был у мужика в занесенной для удара руке.
Бежать, кого-то спасать и подвергать себя риску, если честно, не хотелось. Я посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть местного участкового или хотя бы неравнодушных граждан, таких же, как те, что недавно отбили от меня карманника, но, походу, в этой клоаке они не водились.
Над головой вновь завизжала женщина. Сплюнув от досады, я забежал в подъезд. Два лестничных проема, и я на втором этаже. Ногой выбил дверной замок. Ригели от удара погнулись, и деревянная дверь отворилась.
В крохотной прихожей темно, а там, где свет, внутри квартиры, раздаются удары, как при рубке дров. Наверно, женщина где-то закрылась, и мужик прорубает к ней проход.
— Потаскуха! — кричит он и вновь рубит хлипкую преграду. Мне даже кажется, что я слышу, как отлетают в стороны щепки.
Вновь вспоминаю, что риск не оправдан, что переть на топор с голыми руками — полный идиотизм. Не лучше ли просто вызвать милицию? Вот только вряд ли в этих бараках у кого-то есть телефон. Оглядываюсь в поисках чего-нибудь, что может заменить оружие, но вижу только зонт, который однозначно не подходит.
И тут прямо из-под вешалки, на меня блеснули глаза. Большие и испуганные. Ребенок лет пяти, сжавшись, сидел на скамье для обуви, спрятавшись под ворохом верхней одежды.
Разнесшийся по квартире отчаянный женский крик заставил мальчика вздрогнуть и зажмуриться.
Матеря себя, сворачиваю в комнату. Это занимает всего один шаг, не квартира, а конура.
Всё так, как я и думал. Дверь в кладовую вырублена, последняя преграда — коробки — тоже скоро будет сметена. Невидимая за коробками женщина визжит. Мужик стоит ко мне вполоборота. Топор он переложил в левую руку, а правой отшвыривал в сторону мешающие
Я понял, что это мой шанс. Вот только чем его вырубить? На глаза попалась табуретка. Массивная, с прорезью для пальцев посередине. Ее-то я и взял за одну из ножек.
Мужик в последний момент что-то заметил и удар пришелся не по затылку, куда я целился, а вышел смазанным, лишь пробуравил острым углом кожу на его щеке. Впрочем, и этого хватило, чтобы вывести его из равновесия. Он пошатнулся и тут уже я пнул его под колено. Его еще больше развернуло, и мужик начал заваливаться лицом на выкинутые из кладовки коробки.
Осталось обезоружить дебошира, и я прыгнул прямо ему на руку, заставив расслабить хватку. Только собрался связать его бельевой веревкой, что была натянута по всей комнате, как сзади в спину прилетел удар.
— На пол, гнида!
Падаю на колени и пытаюсь рассмотреть, кто же меня приложил. Вижу двух ментов, один из которых в меня целится из пистолета.
Только собираюсь сказать, что я свой, как получаю удар уже в лицо. А затем на меня наваливаются и начинают заламывать руки.
— Отставить! — слышу спасительный окрик Скворцова. — Он свой! Ты цел? — это уже мне. Вадик, помогая мне подняться, выговаривает. — На полчаса одного нельзя оставить!
— Слушай, извини, мы тебя за грабителя приняли, — раскаяния в голосе старшего из наряда в звании сержанта не улавливалось.
— Есть чем вытереться? — зажимая нос, спросил я у Скворцова.
Он сдернул ближайшую с бельевой веревки вещь и протянул мне.
Сел на корточки, привалился спиной к стене и задрал лицо вверх, чтобы унять кровотечение.
Сотрудники ППС в это время работали с хозяевами квартиры, выясняя у тех, что здесь произошло.
Молодая, не больше тридцати, но какая-то забитая жизнью женщина, в выцветшем и порванном халате, плача, объясняла, что муж напился и приревновал ее к соседу.
— Значит гонялся за тобой с топором и грозился убить? — уточнил сержант.
Женщина всхлипнула.
— Заявление писать будешь?
— Сонька, не дури! — вмешался хозяин квартиры.
— Заткнись! — мужика оттащили подальше от жертвы.
— Вы его заберете да? — спросила она, оглядывая нас всех по очереди подбитым глазом.
— За попытку убийства он надолго сядет, — уверил ее сержант.
— Надолго? — задумалась женщина. — А на что мы с Сашкой жить будем? А кто все это отремонтирует? — она обвела взглядом недавние разрушения.
— А если он тебя с Сашкой убьет?! — разозлился сержант.
— Да нет, что вы, — замотала она головой. — Сашеньку он и пальцем никогда не трогал. Витька просто сегодня выпил лишнего. А я сама виновата, попросила соседа мешок картошки из сарая в квартиру поднять, — принялась она нас уговаривать.