Следовать новым курсом
Шрифт:
«Неделя» (экстренный выпуск)
…августа 1878 г.
…Найдены неопровержимые свидетельства участия в покушении злоумышленников печально известной организации революционеров «Земля и воля». Имеются основания полагать, что отколовшиеся от этого тайного общества личности объявили единственным средством своей борьбы террор против действующей власти, трагическим следствием чего и стало…
«Петербургский листок»
…августа 1878 г.
…Теперь всем очевидно, что слухи о причастности Туманного Альбиона к трагической судьбе
Газета «Русский инвалид»
…августа 1878 г.
…В длинном списке жертв ужасного злодеяния – Нина Георгиевна Кайдановская, племянница капитана второго ранга Повалишина, кавалера военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, полученного за отличия в недавней кампании на Балтике. Как нам стало известно, покойная девица Кайдановская была обручена с лейтенантом С. И. Казанковым, награждённым крестом Св. Владимира четвёртой степени за Свеаборгскую баталию. В момент взрыва лейтенант Казанков также находился на месте преступления, но, по счастью, не пострадал и даже помог тут же, на месте злодеяния, опознать одного из бомбистов, бывшего студента императорского училища правоведения…
Санкт-Петербург, Варшавский вокзал
…августа 1878 г.
– Так что поспешить бы надо, вашбродие! Отправление через пять минут.
Серёжа шагал по перрону вслед за носильщиком – здоровенным детиной, казавшимся настоящим гигантом из-за багажа, который он волок, водрузив на голову. Мимо неспешно проплывали синие классные вагоны экспресса «С.-Петербург – Варшава – Берлин». Один из лучших поездов, колесящих по железным магистралям империи. Бронза, хрусталь, бархат в одноместных купе, изысканное меню ресторана, не менее изысканное общество. Двое суток до столицы Германии пролетят незаметно.
Если бы не тоска, съедающая душу юного лейтенанта…
«Время лечит», – сказала Ирина Александровна, перекрестив на дорогу юношу, так и не ставшего роднёй семейству Повалишиных.
Время лечит? Возможно. Но пройти его должно побольше, чем жалкие три недели…
Нину хоронили в закрытом гробу. Серёжа как наяву видел жуткое кровавое месиво на месте любимого лица, зазубренную доску, торчащую из проломленной грудной клетки, окровавленную культю на месте руки. Потом – выматывающие и без того истерзанную душу перемещения по кабинетам. Учтивые чиновники от морского ведомства знали о его несчастье: жали руку, сочувствовали, обещали содействие. И ведь не обманули – бумаги, на оформление которых в другое время запросто ушла бы неделя, а то и две, были выправлены за три дня. И ещё несколько дней ушли на беседы с начальником штаба отдельного корпуса жандармов. Генерал Никифораки счёл своим долгом лично переговорить с каждым из свидетелей трагедии на Екатерининской.
Но закончилось и это. Финальным этапом бюрократических проволочек стал визит в кассу адмиралтейства. Подъёмные и проездные суммы могли бы порадовать любого лейтенанта, но Серёжа остался равнодушен к свалившемуся на него богатству. По совету Повалишина он не стал тратить время на походы по магазинам («незачем, голубчик, в Берлине купите всё,
Итак, Варшава, Берлин, потом – Гамбург. Две недели на борту «Тюрингии» под личиной пассажира Гамбургских океанских пароходных линий. Потом, где-нибудь в открытом море, волк сбросит овечью шкуру: из трюма поднимут пушки вместе с лафетами, установят их на заранее смонтированные палубные подкрепления – и коммерческий крейсер «Доброфлота» выйдет на океанскую большую дорогу.
Что ж, теперь это его личная, персональная война. Ему есть за что драться, а не просто выполнять свой долг офицера.
Пепел Клааса бьётся о его грудь. Нет, не прав милейший Иван Фёдорович – теперь, как некогда у легендарного фламандца, неистовая жажда мести шла у Серёжи рука об руку со спокойной уверенностью в том, что надо любой – любой, слышите? – ценой сокрушить врага отечества.
Но для этого надо для начала попасть в Гамбург.
Носильщик остановился возле синего вагона. Предупредительный служитель посторонился, пропуская морского офицера, и почтительно скосил глаз на алый крестик, сияющий на мундире.
…Пепел Клааса стучит в сердце…
II. Берег турецкий
Мраморное море. На рейде Измита
(Османская империя)
…сентября 1878 г.
Дзын-н-нь! Дзын-н-нь!
Короткая пауза.
Дзын-н-нь! Дзын-н-нь!
Ещё пауза. И три дребезжащих удара рынды:
Дзын-н-нь! Дзын-н-нь! Дзын-н-нь!
Пять склянок. Адмирал Хорнби привычно сверился с извлечённым из внутреннего кармашка мундира брегетом – всё верно, два часа тридцать минут пополуночи. Впрочем, странно, будь оно иначе, – время на борту флагмана отсчитывают по хронометрам, способным дать сто очков вперёд любым, самым точным карманным часам. Правда, из трёх имеющихся на борту хронометров доверять сейчас можно только одному – два других нуждаются в наладке, их тончайшие механизмы дали сбой после страшных сотрясений от угодивших в броненосец чугунных бомб. И другого, куда более сильного удара – когда броненосный таран «Хотспур», краса и гордость эскадры Мраморного моря, не успев вовремя сманеврировать, пропорол борт переднего мателота своим кованым шпироном.
Попытка прорыва в Босфор дорого далась броненосцам адмирала Хорнби.
Вахтенные на палубе начали рутинную перекличку. Адмирал помедлил, накинул лёгкий парусиновый плащ и вышел на кормовой балкон броненосца.
«Эджинкот» – длинная высокобортная махина, украшенная пятью мачтами, относится к классу батарейных броненосцев. Это означает, что его орудия располагаются, как на линкорах Нельсона и Вильнёва, в одной сплошной, от носа до кормы батарейной палубе, укрытой бронёй. Конструкция, мягко говоря, не самая передовая – у собратьев помоложе тяжёлая артиллерия помещается в круглых башнях или в казематах, массивных броневых ящиках, врезанных в середину корпуса судна, а то и водружённых прямо на палубу. А вот броневые пояса есть у всех – набранные из кованых железных листов, способных выдержать удары как архаичных чугунных бомб, так и стальных конических снарядов нарезных орудий.