Следователь (основы теории и практики деятельности)
Шрифт:
Несомненно, такая точка зрения в научных дискуссиях имеет право на существование.
Нам же она представляется, по крайней мере, весьма сомнительной как не учитывающая ни издавна сложившуюся парадигму отечественного уголовного процесса, ни социально-психологические основы досудебного производства по уголовным делам – самой направленности этой деятельности (о чем более подробно будет говориться в настоящей работе далее).
Развернутые характеристики содержания института уголовного преследования в современной юридической литературе даны 3. Ф. Ковригой, А. Б. Соловьевым и некоторыми другими процессуалистами, понимающими его, как уже замечалось, весьма различно.
В частности, А. Б. Соловьев пришел к выводу, что на досудебных стадиях судопроизводства уголовное преследование состоит в деятельности специально уполномоченных на то законом должностных лиц в пределах их компетенции, направленной на обеспечение неотвратимости наказания за совершенное преступление.
8
См.: Соловьев А. Б. Функция уголовного преследования в досудебных стадиях процесса // Прокуратура и правосудие в условиях судебно-правовой реформы. М, 1997. С. 144.
Не менее категорично такая позиция обосновывается и другими специалистами в области уголовного судопроизводства.
Так, по категорическому утверждению В. М. Корнукова, «уголовное преследование может осуществляться только в отношении в отношении определенного лица… При возбуждении уголовного дела против конкретного лица начало уголовного преследования совпадает с началом производства по уголовному делу» [9] .
«В юридической литературе, – поддерживая эту концепцию, уточняют авторы одного из многочисленных учебников по уголовному процессу, – принято определять начало уголовного преследования следующими моментами: 1) возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица; 2) задержание подозреваемого в совершении преступления; 3) применение меры пресечения до предъявления обвинения; 4) привлечение в качестве обвиняемого» [10] .
9
Курс уголовного судопроизводства. Учебник в 3 томах / под ред. В. А. Михайлова. Москва – Воронеж, 2006. Этой же позиции придерживаются Б. X. Толеубекова, К. Ж. Капсалямов и ряд других процессуалистов. См., напр.: Толеубекова Б. X. Уголовно-процессуальное право Республики Казахстан. Часть Общая. Алматы, 1998. С. 79; Капсалямов К. Ж. Функция уголовного преследования и реализация мер пресечения // Актуальные проблемы теории и практики уголовного судопроизводства и криминалистики. Ч. 1. М., 2004. С. 79.
10
Григорьев В. И., Победкин А. В., Яшин В. Н. Уголовный процесс. Учебник. М, 2008, С. 91.
И. И. Григоренко в результате осуществленного ею диссертационного кандидатского исследования вынесла на защиту положение о необходимости «считать уголовное преследование начавшимся лишь после того, как у прокурора, следователя или дознавателя появятся достаточные доказательства, подтверждающие факт совершения преступления конкретным лицом, и когда они воплотятся в конкретное процессуальное решение» [11] .
Но есть и диаметрально противоположная позиция в дискуссии о сущности уголовного преследования – и она нам представляется гносеологически и процессуально более корректной, чем предыдущие.
11
Григоренко И. И. Механизм реализации уголовного преследования в российском судопроизводстве. Автореф. дисс… к. ю. н. Воронеж. 2006. С. 7.
По мнению 3. Ф. Ковриги, под уголовным преследованием следует понимать деятельность, осуществляемую органом дознания, дознавателем, следователем, прокурором, направленную на обеспечение неотвратимости наказания за совершенное преступление. Эта деятельность «состоит из действий по обнаружению преступлений, возбуждению уголовного дела, собиранию обвинительных доказательств в отношении конкретного лица, формулирования и предъявления обвинения, применения любого вида процессуального принуждения, составления обвинительного заключения и, наконец, поддержания обвинения в судебных инстанциях» [12] .
12
См.: Коврига З. Ф. Процессуальные проблемы уголовного преследования
Этой же точки зрения придерживается ряд других ученых. Так, О. Н. Коршунова пишет, что уголовное преследование «есть познавательная деятельность, осуществляемая в рамках, определяемых уголовно-процессуальным законодательством, в целях принятия законного и обоснованного решения по делу, право на которую возникает с момента совершения преступления, а обязанность – с момента получении информации о нем, лицами, уполномоченными на то законом, сущность которой составляют отыскание, собирание и использование информации о преступлении и иных имеющих значение для дела обстоятельствах» [13] .
13
Коршунова О. Н. Уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы уголовного преследования. Автореф. дисс… доктора юрид. наук. М, 2006. С. 8.
Как видим, подходы к формулированию понятия и сущности уголовного преследования межу собой весьма различаются по наиболее принципиальному вопросу, касающемуся содержательной стороны уголовного преследования: осуществляется ли уголовное преследование лишь в отношении конкретного лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, или оно производится еще до появления этих процессуальных фигур в уголовном деле?
Если сразу обозначить нашу позицию по этой сущностной проблеме, то оно сводится к следующему: мы полагаем, что уголовное преследование существует в двух видах, которые мы обозначаем как уголовное преследование опосредованное и уголовное преследование непосредственное [14] .
14
См. об этом подробнее: Баев О. Я. Сущность, формы и дефиниция института уголовного преследования // Вестник Воронежского государственного университета. Серия право. Вып. 1 (4). 2008; он же. Правовые и тактические основы усмотрения в уголовном преследовании. М., 2012.
О. Н. Коршунова, именуя эти виды уголовного преследования соответственно неперсонифицированным и персонифицированным, справедливо замечает, что превращение в персонифицированное уголовное преследование «является одной из основных задач неперсонифицированного уголовного преследования» [15] .
Таково мнение и С. Б. Российского: обозначая названные виды уголовного преследования конкретизированным и неконкретизированным, он верно полагает, что последнее «ведется в отношении неустановленного лица (лиц) и в первую очередь направлено на их установление, а уже впоследствии (после того как станет конкретизированным) – на его изобличение в совершении преступления» [16] .
15
Коршунова О. Н. Там же. С. 12.
16
Российский С. Б. Уголовный процесс. Учебник. М, 2009. С. 100.
Заметим, что у данной концепции есть и значительное число противников (А. Б. Соловьев и др.). «С научной точки зрения, – считает, например, А. Татоян, – невозможно согласиться с высказываниями подобного рода. Уголовное преследование связано с ограничением конституционных прав и применением мер процессуального принуждения, что предполагает наличие конкретного лица, признанного подозреваемым либо обвиняемым и наделенного для защиты своих интересов соответствующими процессуальными правами. В этом плане разговоры об опосредованном уголовном преследовании неприемлемы» [17] .
17
Татоян А. Процессуальная функция уголовного преследования и ее соотношение с расследованием дела // Государство и право. Ереван. 2016. Вып. 2 (72). С. 81–82.
Нам представляется это возражение неубедительным: разве при расследовании уголовного дела не приходится производить принудительные следственные действия до появления подозреваемого, а тем более обвиняемого, такие как обыск или выемка, прослушивание и запись телефонных и иных переговоров? Разве действующий УПК не предусматривает возможности применения таких мер принуждения, как обязательство о явке и привод не только к подозреваемому или обвиняемому, но и к потерпевшему и свидетелю (ст. 112, 113 УПК) – вне зависимости от того, есть ли к этому моменту по делу подозреваемый или обвиняемый?