Следователь прокуратуры: повести
Шрифт:
Она выкрала у него фотографию жены и наняла убийцу. Кстати, одолжив деньги у вас, Горман.
Теперь Рябинин говорил уверенно.
Во время допроса Померанцева, увидев ноги секретаря Маши, он начал что-то упорно вспоминать. И вспомнил — ноги и фигуру Веги Долининой. Дальше пошли мысли. Почему бабник Померанцев проходил мимо красавицы Долининой? Почему Вега не имела ни друга, ни мужа? Вывод напрашивался сам: Померанцев был её тайным другом… Потом он узнал, что беззащитного тарбагана застрелила Вега.
Но это были только подозрения. Теперь их Сыч подтвердил.
— Ей мешали
— За любовь я бы и вас убила! — вырвалось у Долининой.
В её глазах сверкнул настоящий сполох, — Рябинин даже не предполагал, что так могут сверкать глаза.
— Это не любовь, — сказал Рябинин.
— Радуйтесь, — хладнокровно усмехнулась Долинина, хотя инспектор стоял сзади и не снимал своей тяжёлой руки, — следствие закончено.
— Следствие только начинается, — заверил Рябинин. — Потому что я знаю, почему стал преступником Сычов. Но я ещё не знаю, почему преступницей стали вы.
— Из-за любви, — гордо сказала Вега, опять полоснув его синим огнём.
— Из-за любви преступниками не становятся. Да это и не любовь, — повторил Рябинин.
– КЕМБРИЙСКАЯ ГЛИНА -
Рябинин сидел в глубоком кожаном кресле тридцатых годов, которое почему-то никто не решался выбросить. Вот и новый прокурор района Беспалов всё в кабинете заменил, кроме этого кресла. Юрков удобно расположился на диване — он любил закурить и слегка развалиться.
— Неприятно, — осторожно сказал Беспалов.
Суд вернул Юркову дело на новое расследование. Это считалось браком в работе. Видимо, только положение новенького мешало Беспалову высказаться определённее.
— Дурака они валяют, — заявил Юрков, имея в виду судей. — Там ничего нового не добудешь. У кладовщика недостаёт пятидесяти тонн подсолнечного масла. Это-то доказано! В конце концов, могли осудить за халатность.
— А вы какую статью вменили?
— Девяносто вторую, хищение.
— Вот видите, — заметил Беспалов. — Вы, следователь, считаете, что масло украдено, а суд без нового расследования вдруг определит халатность. Значит, они тоже сомневаются.
Рябинин не понимал, зачем его пригласили, дело это его не касалось, поэтому слушал вполуха и рассматривал лицо нового прокурора.
Крупные черты, заметный лепной нос, живые серые глаза и хорошие светлые волосы, которые вились у висков. Лицо казалось приятным, но слегка простоватым.
— Прямых доказательств хищения там не найти. Я же всё перекопал, — кипятился Юрков.
Он был подавлен — Рябинин это видел. Пошли слухи, что Юркова хотят взять старшим следователем в городскую прокуратуру. И вдруг это возвращение дела из суда. Такая неприятность для любого следователя — как мель для капитана.
— Юрий Артемьевич, — предложил Юрков, — может, опротестуем?
— Нет, — решительно сказал Беспалов. —
От такой бесспорной истины Юрков ещё больше помрачнел.
— Я не знаю, что там можно ещё сделать, — заявил он недовольно. — Не хватает пятидесяти тонн масла, кладовщик молчит… Сама логика подтверждает, что масло похищено кладовщиком. Больше некому.
— Логика не доказательство, — заметил прокурор.
— Логика — доказательство, — буркнул Рябинин.
— Ну? — оживился Беспалов. — Что-то в уголовнопроцессуальном кодексе такое доказательство не названо.
Он с интересом смотрел на Рябинина. А Юрков даже воспрянул духом, получив неожиданную поддержку.
— Логика — это доказательственный цемент, — уточнил Рябинин.
— Но цемент должен что-то цементировать, — возразил Беспалов. — Видимо, факты.
— Факт есть, — объяснил свою мысль Рябинин. — К кладовщику поступило масло, а на складе его нет. Логический вывод: оно похищено.
— Совершенно верно, — оживлённо поддержал Юрков. — Изучены все каналы, куда оно могло бы уйти. Некуда! Только хищение кладовщиком.
Это дело Рябинин знал со слов Юркова, сейчас он защищал не следователя, а принцип. Без логики не свяжешь фактов, которые могут быть свалены, как кирпичи, в груду. Но из кирпичей надо ещё построить дом, из фактов — обвинение.
— Логика тоже доказывает, — упрямо повторил Рябинин.
— Вот вы и расследуйте, — сказал Беспалов. — Надеюсь, Анатолий Алексеевич не обидится. Тем более, он не знает, что тут делать дальше.
И Рябинину стало ясно, зачем пригласил его прокурор.
Беспалов пододвинул к себе дело и чиркнул на сопроводительном письме резолюцию: «Рябинину С. Г. Примите дело к своему производству». Число и подпись. Затем толкнул оба тома так, что они весело проехались через стол и ткнулись Рябинину в грудь.
— Пожалуйста, — наигранно обрадовался Юрков.
Он сел прямее, и диван надсадно вздохнул под его тяжёлым телом. Получалось, что дело у него отобрали и передали другому следователю, получалось, что он вроде бы не справился.
— Мне спокойнее, — добавил Юрков как можно равнодушнее, но в голосе чувствовалась обида.
Рябинин нехотя взял папки.
Он не любил уголовных дел, которые уже кто-то вёл. Переделывать всегда труднее, чем вести самому с начала.
Рябинин начал изучать первый том.
Маслобаза находилась на окраине города, в восьмистах метрах от большого озера. Она была маленькой и маломощной — весь штат состоял из семи человек: заведующего, кладовщика, механика, двух рабочих, уборщицы и сторожа. Масло на базу поступало по железной дороге в цистернах, откуда перекачивалось в громадный трехсоттонный бак. Из этого бака кладовщик отпускал его в автоцистерны и бочки различных продуктовых баз и магазинов. Рябинин погрузился в инвентаризационные ведомости, акты, накладные, лесенки цифр, бочкотару и всякое брутто… Он читал протоколы допросов, стараясь нащупать в этих готовых материалах трещинку; нащупать в этом круглом и обкатанном деле какой-нибудь зазор, куда можно вклиниться мыслью и первым следственным действием. Но таких зазоров не было.