Следователь прокуратуры: повести
Шрифт:
— Я разведчик.
Она насмешливо выглянула из-за волосяных шор.
— Недр, разумеется, — уточнил он.
— Ну, я пришла, товарищ разведчик недр. Вот мой кооперативный.
Светлана забрала сетку. Он придержал её локоть:
— Вы спешите? Дома муж? Дети? Пожилые родители?
— Да нет, одна живу.
— Неужели я не заслужил куска дыни? — жалобно спросил её новый знакомый.
Возбудив уголовное дело о мошенничестве неустановленного лица, выдававшего себя за гражданина Приходько Михаила Самсоновича, Рябинин
Он всматривался в диспозицию сто сорок седьмой статьи: «…путём обмана или злоупотребления доверием». Так выглядел способ преступления. Конечно, остроумный Приходько обманывал и злоупотреблял доверием. Но что-то Рябинину в диспозиции не нравилось. Чего-то в ней не хватало.
Он придвинул синюю пластмассовую вазу с букетиком ноготков, которые набрал за городом. Оранжевые цветы пахли не по-садовому, не изысканно. Он начал задумчиво обрывать лепестки, усыпав ими обложку кодекса.
Разумеется, обманывал и злоупотреблял доверием. Но чем обманывал, к какой прибегал легенде? Сколько Рябинин ни знал мошенников, они чаще всего пользовались высокими понятиями. Вот и Приходько сочинил любовь…
Рябинин вскочил. Любовь, конечно любовь была способом мошенничества. Не очень важна мужская внешность. Не всякая женщина оценит мужской ум, редкая теперь польстится на деньги, не очень-то зарятся на должность… Но любовь тронет каждую. Тут Приходько бил наверняка. Имитация любви — вот конкретный способ мошенничества.
Рябинин не испытывал жалости к потерпевшим. Уж что-что, а фальшь-то они должны были заметить. Ему всегда казалось, что женщину можно обмануть в чём угодно, но только не в чувствах. Почему же эти легко обманывались? Или им хотелось быть обманутыми? Почему? Тогда имитация любви ни при чём, и права сто сорок седьмая статья, говорящая об элементарном обмане. Но стюардесса и Вера Былина искренне верили в его любовь. Тут ещё предстояло думать: не глухие же и не слепые эти девушки, в конце концов…
Зазвонил телефон. Рябинин снял трубку.
— Сергей Георгиевич, — услышал он голос вездесущего Петельникова. — Передо мной объяснение, написанное собственноручно гражданином Приходько. Хабаровский уголовный розыск прислал дополнительно.
— Что Приходько пишет?
— Год назад потерял паспорт. Молодой парень, холостой. Работает шофёром в геологическом тресте.
Рябинин помолчал, раздумывая.
— Как же наш «Приходько» пользуется таким паспортом?
— Просто. Карточку переклеить не проблема. Сергей Георгиевич, паспортом-то он не пользовался. Девицам при случае покажет да, может, в загсе предъявил.
— Так, — согласился Рябинин. — Возможно, этот штамп и надоумил его выдавать себя за геолога.
— Ещё не всё, — торопливо сказал инспектор. И следователь по голосу понял, что есть и главное. — Сивков Альберт Петрович.
— Отыскал? — радостно удивился Рябинин.
— Это
— Ну и что… теперь? — спросил Рябинин, будто не знал, что делает инспектор, когда преступник на свободе.
— Теперь мы его поймаем.
— Скоро?
Инспектор замолчал. Рябинин понял, что брякнул глупость, — нельзя подгонять бегущего. Да и не Петельникова торопить.
— Ну-ну, — извиняюще промямлил следователь.
— Поймаем быстрее, чем ты думаешь, — буркнул инспектор и положил трубку.
— Неужели не заработал куска дыни? — повторил он.
Светлана пожала плечами.
— Пойдёмте. На пятый этаж, без лифта.
Михаил опять взял сетку и пропустил её вперёд. Поднималась она медленно, словно хотела оттянуть их приход. Он знал, что её гложут сомнения: вести незнакомого мужчину в квартиру… Михаил остановился на площадке:
— Света, зачем зря переживать? Не умру я без дыни.
— Откуда взяли, что я переживаю?
— Вижу по ножкам, — улыбнулся он.
Она обернулась, глянула на него сверху и пошла скорее, перебирая ступеньки упругими ногами. Ключи из сумочки достала на ходу. Открыла замок и зашуршала ладонью по стене, отыскивая выключатель…
Михаил оказался в чистенькой передней. Щурясь, он рассматривал свою новую знакомую. При свете она явно выигрывала: стройна, гибка, зелена и длинноволоса. Только глаза оказались карими.
— Располагайтесь. — Теперь она забрала сетку окончательно.
Михаил прошёл в комнату. Шкаф, стол, тахта, приёмник, торшер… На полу лёгкий коврик метра два на полтора. Полочка с книгами — стандартная классика.
Светлана внесла блюдо с кусками дыни:
— Садитесь.
Михаил опустился на край тахты.
— Я вот думаю: неужели директор коврового магазина не в силах приобрести ковёр получше?
— Они мне там надоели.
Она не переоделась — только волосы схватила тесёмкой. И стала ещё тоньше. Загорелые руки ловко расставили тарелки, положили куски дыни и подали ножи. В открытое окно сочилась заметная прохлада: бабье лето днём блестело паутинкой, а ночью приходила осень.
— Света, у вас холостяцкая квартира.
— Я сама холостая. А вы наблюдательны!
— Работа приучила. Всматриваешься. Как пласт залегает, куда тянется… В образцах каждый кристаллик выследишь.
Её пальцы стали мокрыми от обильного сока. Она открыла сумочку и, видимо, искала платок. Искала беспорядочно, выложив на тахту пудреницу и сберегательную книжку. Скомканный платок появился не скоро. Света бросила пудреницу в сумку, а сберегательная книжка так и осталась лежать на тахте — он её хорошо видел.
— Расскажите мне о своей геологии, о себе, — попросила она.
Михаил поднёс широкую ладонь ко рту и сладко зевнул:
— Ну, я пошёл.
Он поднялся с тахты, поправил галстук и сделал шаг к двери.