Следствие считать открытым
Шрифт:
Неприятное это было место. На обычных сельских и городских кладбищах царят покой и умиротворенность; здесь же отвесные скалы давили на сознание, а нестройные ряды мрачных гробниц хмуро таращились на нас черными проемами. Подспудно возникало такое чувство, что ты стоишь в серой безликой толпе, где каждый глядит на тебя и шепчет:
«Этот — не наш…»
Очевидно, Региста тоже почувствовала неприязнь мертвого города, потому что отдала приказ идти в боевом порядке Ни в полном вооружении. Храмовники, облачившись в латы, выстроились в двойную колонну и, держа руки на мечах,
Так мы и пошли, одним глазом косясь на белый отряд, другим — рассматривая особенности доисторической архитектуры. В мире живых нет двух одинаковых людей, а в этом мире мертвых не было двух одинаковых гробниц. Вдоль улицы беспорядочно выстроились маленькие могилки и гигантские мавзолеи, высокие стелы и утопающие в песке могильные надгробия, плиты со странными угловатыми рисунками, густо расписанные древнехиггийской вязью, и простые, грубо обтесанные каменные блоки. Одни могильники выглядели как новенькие, у других что-то отвалилось, третьи представляли собою груды обломков.
На пыльно-песчаных улицах не было ни единого следа, лишь вечные странники — усушенные клубки перекати-поля — неторопливо сновали туда-сюда. Люди ушли из этих мест тысячу лет назад, оставив покойников в покое. И теперь мы — нарушители этого покоя. Если в гробницы не врываться и тем более их не грабить, то могильные духи нас не тронут. Хотя кто его знает, как там у древних с этим дело обстояло.
По мере продвижения в глубь мертвого города склепы становились меньше, проще, роспись на их стенах — скуднее. Но теперь я уже отчетливо чувствовал давящее враждебное присутствие. Оно было всюду: веяло из глубин склепов, давило сверху невидимым сводом, просачивалось из-под земли. Казалось, даже воздух уплотнился и жал на виски до звона в ушах.
Так мы подошли к центру некрополя — площади, где радиально сходились все улицы. Посреди этого песчаного пятачка чернела небольшая круглая плита, от которой просто-таки разило злобной ненавистью, и с каждым шагом все сильнее и сильнее. Неужели это и есть та самая могила, где покоится легендарный Черный Человек?
Как только отряд храмовников вступил на площадь, беззвучный, пронзительный удар резанул по ушам. Тотчас земля содрогнулась и выскочила из-под ног — разом просела вся улица, а прямо перед нами раскрылся провал.
Я упал, вскочил, снова упал и кубарем покатился в черную разверстую пасть, зияющую зубастыми обломками. Такое уже было со мной — в колдовской башне «Жезл». Вновь, как и в тот раз, Бездна приветливо распахнула свои объятия навстречу мне, ласково скользнув по сознанию: «Привет. Я долго тебя ждала. Вот и встретились…» Темнота метнулась в глаза и ударила — жестко, неотвратимо. Звезды гроздьями разлетелись в стороны и погасли в вездесущей и бесконечной Тьме.
— Э-э-й… Есть тут кто живой? — донесся откуда-то слабый стон.
Откуда? Кажется, отовсюду сразу и даже изнутри, из головы… Уй, как голова-то болит! Ну, раз болит — значит жив пока. Руки, ноги вроде бы целы,
— Валиен живой, только контуженный слегка, — простонал я, поднимаясь с песчаного пола и выясняя, что же тут сейчас случилось.
А случилось следующее: бревна наката, иссохшие за тысячу лет до прочности бумаги, треснули и обрушились от подземного толчка, и мы провалились в склеп, который скрывался прямо под улицей. Оказывается, гробницы были не только на земле, но и под землей. Кроме того, я чувствовал, что этот ярус по меньшей мере был не последним — песчаный пол под ногами подозрительно подрагивал.
Я запалил факел и огляделся вокруг. Собственно, склеп был небольшим — шагов десять в ширину, как и улица сверху, в два раза больше — в длину. В стенах чернели ниши с деревянными гробами, а посредине, на ступенчатом постаменте, возвышался каменный склеп, тоже размером ненамного больше гроба. Никакой росписи на стенах или резьбы на гробнице — все просто, серо и тоскливо.
Из-за саркофага, потирая ушибленную руку, вышел Штырь.
— Куда же провалился наш бравый капитан? С той стороны его нет и здесь тоже… А где храмовники? Ты слышишь тишину, Райен? А мне она просто режет слух. Мне это не нравится…
В этот момент в звенящей гробовой тишине раздался тихий скрежет. Я вздрогнул, когда сообразил, откуда он доносится. Что-то шевелилось в склепе.
Штырь судорожно сглотнул и скрестил руки на груди, изображая символ защиты от нежити.
— Мертвяка пробудили…
Все в той же зловещей тишине из упокоища вывалилась разбитая крышка, грянув о ступени гробницы. Я вздрогнул вновь, да так, что выронил факел. Над стенкой склепа появилась костлявая рука, внутри раздался протяжный, глухой стон. Мое сердце замерло, остановилось…
Внезапно в гробнице раздался молодецкий чих.
— Вы что, скелет никогда не видели? — с издевкой произнес «замогильный голос», который, как вы уже могли догадаться, принадлежал капитану Фраю.
— Ах ты, броненосец ржавый, паяц недобитый! Угораздило прямо в могилу свалиться! Ты же нас чуть до смерти не напутал! — обрушился я на Таниуса.
Штырь вторил мне, но в гораздо более изощренных и непристойных выражениях. Таниус только посмеивался, вылезая из саркофага. К его латам прицепились ветхие тряпки — остатки погребального савана, а на забрале криво сидящего шлема болтался костяной венец, украшенный крупными рубинами и изображавший встревоженную кобру с развернутым клобуком.
— Я, кажется, кого-то внутри слегка придавил, — сказал капитан, снимая корону и разглядывая ее в свете факела, — О, посмотрите, какая выделка! Какие камушки!
— Таниус! Верни ее на место! — взвизгнул я, вспомнив о неприятных последствиях для грабителей могил, каковые нам однажды уже пришлось испытать на собственной шкуре.
Еще прежде, чем я облек свою мысль в слова, корона полетела обратно в саркофаг.
— Может быть, все обойдется… — начал было Штырь, но замолчал, тупо глядя мне за спину.