Следствие считать открытым
Шрифт:
Я же вопреки собственному «говорящему» имени в простаки записываться не подряжался, поэтому никакие талисманы и иже с ними на себе не ношу. И, как это ни странно, жив пока… Однако магия магии рознь, водятся в нашем мире и настоящие чародеи, которым сотворить смертоносное заклинание все равно что нормальному человеку посморкаться. И если такой высокий волшебник вдруг возжелает испытать вашу электропроводимость шаровой молнией — не спасут никакие амулеты, хоть обвешайся ими с ног до головы. Я по своему опыту, а если сказать точнее — по опыту своей подпаленной шкурки усвоил, что подобных искусников лучше обходить третьей улицей. А уж если случится
Так вот к чему это я — в Эйсе обретался лишь один умелец такого уровня, по имени Аргхаш Эфирный, он же архимаг всея земли фаценской. Прочая местная околомагическая шелупонь ему и в подметки не годилась, а настоящих конкурентов он выжил еще четырнадцать лет назад, когда явился неизвестно откуда и помог тогда еще графу Владимексу «стреножить» неугомонную феодальную элиту и стать единовластным правителем.
За свои заслуги Аргхаш получил узаконенную власть над семи колдунами страны и сторожевую башню замка для обустройства собственной резиденции. Жизнь и деяния придворного чародея были скрыты для обывателей непроницаемой завесой секретности — в городе ходили зловещие слухи о клетках с людьми в подвале башни, о кровавых жертвоприношениях детей и изуверских опытах над преступниками, тела которых впоследствии скармливали кровожадным чудовищам. Выслушивая россказни «очевидцев», я только усмехался, удивляясь, как могут разумные люди нести такую чушь, но волнующий ореол загадки притягивал меня, как магнит. И теперь, хрустя слегка подтаявшим снегом, я иду во мраке ночных тайн к факелу познания.
Какая удивительная дверь в башню, вся в рунах и гексаграммах, наверное, это надежная защита от враждебного колдовства. Заглядевшись на причудливые узоры, я неожиданно споткнулся обо что-то и изящно влетел головой в сугроб. Это тебе урок, Валиен, — от магии всегда жди подвоха!
Сугроб был не просто кучей снега — из него торчали две пары окоченевших ног. Что ж, мне не привыкать иметь дело с замерзшими трупами, работа такая. Вставая, я оглянулся назад, и увиденное меня весьма озадачило: тот предмет, который так некстати подвернулся мне под ноги, оказался мощным оконным переплетом с верхнего этажа, причем выбит он был вместе с простенками — обломки камней валялись повсюду. А ведь эту раму и вдесятером не поднять!
— Как тебе это, а? Эй, сыщик, язык проглотил? — с ухмылкой произнес шеф когорты, глядя на меня. Удовлетворившись моим глупым видом, он ткнул пальцем в сугроб. — А здесь у нас полевой морг, он же морозильник. Вот этот (для наглядности Зарна пнул ближайшую ногу, отозвавшуюся звуком замерзшего полена) — господин архимаг, а второй — его ученик. Их сверху притащили и снежком присыпали, чтобы хоть после смерти не смердили, паскудники.
Зарна энергично разворошил сугроб. У Аргхаша обнаружилась дырка в черепе, а у его подручного — зияющее отверстие в груди. Ну, с такими ранами они недолго мучились. Как переменчива леди Судьба! Еще вчера этот тип внушал страх и ужас обывателям, а сегодня он лежит кучей мороженого мяса у моих ног.
— Я, пожалуй, пойду, — вдруг посерьезнел Зарна, нервно косясь на трупы. — Дела, знаете ли… А капитан Фрай ответит на все твои вопросы.
— Эй, куда… — спохватился капитан Фрай, но шеф когорты, видимо, для себя решивший, что на сегодня с него уже хватит приключений, опрометью бросился к воротам и исчез в темноте. — А, пускай драпает, трус несчастный. Если хотя бы малая толика им сказанного
— И кто же их так отделал? — поинтересовался я, склоняясь над телами.
— Доигрался с потусторонними силами, они его и порешили. Вся охрана слышала, как рама из башни вылетела. Грохот был еще тот.
— А кто первым обнаружил тела?
— Один из солдат замковой стражи, но, к сожалению, он, сменившись с дежурства, сбежал. Я его понимаю, тут такие дела творятся, не выдержали нервы у парнишки. К тому же, судя по его сбивчивому докладу, ничего особенного он там не застал.
— Трупы обыскивали?
— Не было на них ничего необычного. Оно и странно, потому как колдун любил обвешивать себя серебряными амулетами для отгона злых духов, а на шее всегда носил роскошную серебряную цепь с каменьями.
— Ваши же их и поснимали, когда трупы вниз тащили.
— Не похоже на то. Они все люди проверенные, преданны Короне до последнего вздоха, я их и сам потом допрашивал поодиночке. Хотя сегодня все может быть.
— Они тоже ничего необычного не видели?
— Я и сам уже поднимался наверх — темно там, ничего не Разглядишь. Между прочим, у нас даже имеется живой свидетель — чародеевский служка, только пользы от него никакой. Пойдемте в башню, все сами увидите, — вздохнул Таниус. Лед и сталь из его слов понемногу исчезали — видимо, устал.
Внутри башни было еще тепло. Пройдя мимо пары смурных и сонных стражников, я вслед за Таниусом спустился в подвал, откуда доносились непонятные гудящие звуки. Входя, я замер, очарованный странным, колдовским великолепием башни. Я стоял на дне огромной трубы, чьи стены, сужаясь, исчезали во мраке где-то в вышине, и там, где они достигали небес, готов поклясться, мерцали звезды. Оттуда, из запредельной высоты, время от времени срывалась капля воды и, вспыхнув в отсвете, со звоном разбивалась о блестящий от влаги гранитный пол.
Посредине зала в огромной каменной печи малиновой россыпью рдели угли, бросая отблески на зарешеченные арочные проемы. Из самой большой клетки веяло трупным запашком скотобойни — там, глухо ворча, бродили из угла в угол и грызлись за окровавленные кости несколько огромных черных псов. Прямо у меня под ногами валялась обгрызенная собаками человеческая рука с татуировкой, смутно напоминающей паука, хотя может быть, мне это просто показалось. Но все же слухи иногда оказываются правдой…
Другие клетки скрывали свои тайны во мраке, а в ближайшей сидел и яростно тряс прутья тот самый свидетель. Его завывание, отражаясь эхом от стен, уходило наверх шелестом листвы и, разогнавшись там, возвращалось назад с такой силой, что уши закладывало. С первого взгляда мне стало ясно: бедняга двинулся умом, спятил, съехал с катушек — называйте как угодно, но смысл один. Как же его теперь допрашивать?
Увидев нас, служка прекратил стенания и, тупо уставившись на меня, неожиданно четко произнес:
— Хашш, аргхоррхе ашун хе сипон!
— Это единственная фраза, которую он говорит, кроме тех случаев, когда хочет есть, пить и по нужде. Запишите, может пригодиться, — тихо сказал Таниус, глядя в пол. — Охрана обнаружила его над бездыханным телом Аргхаша. Наверное, это были последние слова колдуна.
«Заключенный» произнес свою абракадабру еще несколько раз, и я изобразил ее в пергаментной записной книжке, предоставленной Таниусом. Красивая вещичка, ручной работы, у нас таких не делают.