Следствие считать открытым
Шрифт:
На этот вопрос я не могу ответить до сих пор. Фактически пятнадцать лет я считал себя единственным уцелевшим бойцом отряда. За неделю до прорыва фронта на Овечьем броде, во время нападения на данийский обоз, я получил стрелу в предплечье — за несколько секунд до рейдерского налета встревоженный обозный возница, такой же молодой сопляк, как и я, разрядил свой арбалет в ближайшие кусты, наверняка не зная, есть ли там вообще кто-нибудь.
Обоз впоследствии был уничтожен, при этом более никто из наших даже царапины не получил. Меня такая досада взяла, да и рука висела как плеть — видимо, нерв задело. Она и по сию пору, бывает, начинает неметь ни с того ни с сего — может, из-за сырости или плохой погоды… Помню, тогда я, отправляясь с госпиталем в тыл, был сильно уязвлен, что лавры победителя мне не достанутся.
А Миррона я считал погибшим — по достоверным слухам, в ночь данийского прорыва через брод его отряд не успел отступить за реку, был окружен на берегу и перебит весь, до единого бойца. Значит, не весь, если только не свершилось чудо и сержант не восстал из мертвых. Сейчас он стоял, смотрел на меня и усердно ворочал мозгами, пытаясь вспомнить, где и когда он видел это лицо.
— Валиен? — тихо прошептал он, еще не веря до конца в свою догадку. Я улыбнулся и утвердительно кивнул в ответ. — Ва-алиен!!! — заорал осчастливленный Миррон, бросил все и стиснул меня в медвежьих объятиях. — Живой, и рука на месте! А морда-то как расползлась, ого-го! Ах да, тебе сколько лет-то сейчас, тридцать? Больше?
— Тридцать два.
— Совсем взрослый мальчик! А я, грешным делом, думал — ты давно уже на Небесах! Данийцы после прорыва большой госпитальный обоз разгромили, а всех раненых в расход пустили. Стало быть, тебя там не было. Ну, именем Света, есть кому за славное дело постоять, два диверсанта — страшная сила супротив врага!
— Миррон… Война кончилась четырнадцать лет назад. Империи больше нет. Я не понимаю тебя.
— Ты в корне неправ. Империя существует, пока ее последний солдат не погибнет в бою. Война продолжается — война до победного конца!
— Ты… Ты воевал все это время? В одиночку?! — Были и другие, но с каждым годом их становилось все меньше и меньше. Последние два года мой диверсионный отряд состоит из одного человека — меня самого. — Зачем тебе это? Настолько бессмысленно и бесполезно…
— Моя семья — мой отряд — все погибли в неравном бою с врагами. Я бросился с обрыва, надеясь сломать себе шею, но упал в воду и выплыл — жить захотелось. Лучше бы я умер тогда, вместе со своей душой. Внутри меня осталась только пустота, пронизанная местью, и потому я буду мстить убийцам, пока жив. И еще: я хоть фаценец по происхождению, но родился в Травинате, и эта страна стала моей родиной. Сейчас моя родина стонет под удушающим гнетом оккупантов. Города и села в руинах, поля зарастают сорняком, полтора десятка лет захватчики творят беспредел на этой земле, но рано или поздно всему приходит конец.
— Так при чем же тут Империя? Что, под имперским владычеством лучше жилось?! Забыл про охоту на иноверцев?! Забыл про продразверстку и всеобщую мобилизацию? Забыл, как имперцы гнали необученную молодежь гуртом на врага, чтобы продержаться еще месяц-другой?! Нет, ты и в самом деле свихнувшийся фанатик!
— Нет, я ничего не забыл… Но Империя — это не люди, творящие зло ее именем. Империя — это идея. Я был в Звездном Сиянии до войны. Я видел эту идею. Поверь мне, мой мальчик, в нее хочется верить, за нее стоит сражаться… и умереть, если твоя смерть не будет напрасной.
Я ничего не могу возразить. Я не был в Звездном Сиянии. Я не верю ни в какие идеи. Наверное, даже в Нее не поверю, покуда наяву не увижу.
— Кстати о Звездном Сиянии, — нарушил затянувшуюся тишину Лорриниан. — Да будет вам известно, что я, помимо своей творческой деятельности, являюсь еще и летописцем современных мировых событий. И судя по тому, что мои очерки издаются даже в самом Данидане, — хроники у меня получаются неплохие. В них я описываю всяческие подробности истории и в особенности ее загадки, странности и необычности. Так вот, падение Звездного Сияния и есть одна сплошная странность. Собирая сведения, я говорил со многими участниками того сражения. У вас, южан, сложилось превратное мнение о том, что, дескать, данийцы ворвались в беззащитный город, всех тут поубивали и все порушили. По сути, так оно и получилось, но если взглянуть на события с другой стороны, можно обнаружить некоторые странные вещи. Так уж получилось, что штурм Звездного Сияния
— И девять Мессий явились миру в тот день! Не к этому ли вы клоните, друг-поэт? Я знаю эту легенду гораздо лучше, чем вы, потому что я родился и вырос в этом краю, а вы заявились сюда в качестве… исследователя, хотя это еще слишком мягко сказано. И вот что я вам скажу. Я собственными глазами видел этот караван, мчащийся к побережью, сметавший все и вся на своем пути. Знаете, что там было, искатель возвышенных идей? Золото! Да-да, обыкновенное золото. Вы спросите, откуда я это знаю? Одна из тех повозок не доехала Даже до Эштры — ее бросили прямо на дороге. Так за нее случилась натуральная битва — вокруг валялось не меньше сотни голодранцев из числа дезертиров, мародеров и прочей швали, которая из-за монетки перережет горло своему же собрату. Тогда в Эштре ходили слухи, что новый городской голова самолично возглавлял победившую партию, а в этом году похожая история утверждала, что означенный головастый прохиндей попросту купил себе должность за имперское золото.
— Ну не ради же золота имперцы затеяли всю эту суету! — взвился обиженный Лорриниан, но придумать что-либо в опровержение не смог и надулся. Зато история с разграбленной повозкой вдохновила его на сочинение новой песни об имперском золоте, несущем смерть его обладателям.
Я и сам понимал, что не в этом дело: вспомнился «забытый» алтарь в Лусаре. Скорее всего золото было лишь прикрытием, но для чего?
Пока я и Миррон хлебали остывшую уху, уже позавтракавшие Таниус и Штырь рассказывали возбужденному Лорриниану о последних событиях в Эштре. Миррон, как услышал про имперский флаг над ратушей, аж ложку выронил и поперхнулся — мне пришлось долго бить его по спине. У бедняги чуть ли не припадок от радости случился.
— Значит, эштринский голова сбежал вместе с наемниками! — усмехнулся Лорриниан, довольно прищелкнув пальцами: у новой песни появилось неожиданное продолжение. — А я видел, как они по дороге проскакали. Пара сотен клинков, не меньше. Сейчас они, наверное, уже гуляют в кабаках Травинкалиса, пропивают бандитские денежки.
— А не проезжала ли здесь годом ранее девочка четырнадцати лет, с двумя спутниками — монахом и наемником. Вы должны были заметить эту странную компанию — отсюда дорога видна как на ладони.
— Ой, ну мало ли кто здесь проезжает! Я что, всех помнить обязан? А по ночам, кстати, дорога не видна, да и я сплю. Вот, кстати, как раз прошлым летом мне такой сон жуткий приснился — как будто по дороге едет само воплощенное Зло на огромном коне-ночи, а в глазах у коня звезды горят. Проснулся со страха, оказалось — весь сырой, словно в речке искупался. Я даже по этому случаю песню попытался сочинить, но одумался вовремя — я ж человек впечатлительный, а вдруг мне этот сон опять приснится.