Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— Не понимаю я, про что речь?
— Ох, понимаете, Петухов, преотлично понимаете…
Трещит телефон. Знаменский с досадой снимает трубку.
Звонит ему начальник узла связи.
— Меня посетил ваш сотрудник, — говорит он, — и попросил проверить некоторые… Ага, вы в курсе. Так вот я счел нужным сообщить предварительные данные. Возможно, этого окажется достаточно…
Пал Палыч слушает, записывает столбиком несколько чисел и складывает листок пополам.
— Вы правы, этого достаточно. Огромное спасибо!
Курит Пал Палыч мало — с усталости иногда или, как сейчас, чтобы унять возбуждение.
— Как родители, Борис Афанасьевич? — любезно обращается он к Петухову.
— Слава богу, оживают!
— Придется их допрашивать в ближайшие дни.
— Я подготовил, — вздыхает Борис.
— Догадываюсь. А искового заявления, часом, не написали?
— Вообще-то, написал. Не знаю, все ли по форме… — Он достает заявление.
Знаменский кладет его на стол между собой и Борисом.
— Даже так… — усмехается он.
Борис беспокойно ерзает.
— Будем подшивать в дело? Смотрите, подшить недолго. Когда нас прервал телефонный звонок, мы беседовали о лжи.
— Да, что-то странное… Вероятно, вы истолковали в каком-нибудь смысле, какую-нибудь фразу…
— Хотите, чтобы я назвал вещи своими именами? Прозвучит довольно грубо.
— До чего вы ко мне переменились, — в смятении бормочет Петухов. — Вот хоть заявление — то сами велели, а сейчас…
Петухов тоже хватается за сигарету, выкуривает в несколько затяжек, комкает заявление и сует в карман.
— И что же теперь будет? — едва слышно спрашивает он.
— Надеюсь, вполне банально: преступники будут задержаны и изобличены.
— Что… уже на след напали?
— До чего на вас похоже! То строчите филькину грамоту — авось у грабителей что обнаружат и отдадут вам. То рады, чтобы их не поймали, лишь бы избежать огласки. Да, напали на след.
— И на суде все выплывет?..
Он вздрагивает от скрипа двери: возвращаются Томин с Кирпичовым.
— Что посеешь, то и пожнешь, Борис Афанасьевич. Ложь дает злые всходы… Извините, должен закончить допрос.
Поняв, что ему предлагают уйти, Борис поднимается, медлит в нерешительности, потом бредет к выходу.
— Ну, Саша!
— Один есть! — словно козырную карту, Томин шлепает на стол фотографию.
— Который сзади сидел, — говорит Кирпичов.
Знаменский жестом предлагает ему стул и тихо разговаривает с Томиным в стороне.
— Кличут просто и скромно: Николай Петров, — сообщает Томин. — Около года как из заключения, прописан в Туле.
— Чем славен?
— Квартирные кражи. Сейчас наши звонят в Тулу. А что это Борис поплелся на ватных ногах?
— Отдельный разговор, — Знаменский подсаживается к столу. — Давайте, Кирпичов, еще раз, но уже подряд и с самого начала. Тут всякое лыко в строку.
Кирпичов собирается с мыслями:
— Ну, значит, получил я заказ. Пришло время подавать, связался с диспетчером, она отвечает: «Не могу дозвониться пассажирам, занято. Пожалуйста, говорит, поезжайте так, люди старые, очень просили не подводить…» Я считаю, те двое нарочно трубку сняли, чтобы трезвон не мешал. Ну, значит, являюсь. Около дома никто не ждет. Пошел в квартиру. Звоню раз, звоню второй — не открывают. Наверно, думаю за музыкой не слышат. Постучал кулаком. Стою. И чудится, кто-то по ту сторону есть, но молчит себе,
— Когда они наконец отозвались, Артем Степанович?
— Когда я про такси сказал. Сообразили, что человек посторонний, хозяев не знает, можно голос подать. «Не кричи, говорят, шеф. Сейчас решим». «Гур-гур, — по-тихому, а потом мне. — Валяй в машину, спускаемся». Видно, все главное они уже… обтяпали.
— Вы с ними по пути разговаривали?
— Вначале немного пособачился. «Гони на Преображенку». А у меня спаренный заказ: «Петуховых доставить на Арбат и рядом, со Смоленской, забрать следующих пассажиров. На Преображенку, — говорю, — не с руки.» Задний на дыбы: «А ну, трогай!» — и обложил, конечно. Вот, говорю, история! А обещали тихих старичков. Тут толстый ухмыльнулся: «Приболели, говорит, наши старички, пусть полежат». Погано так сказал… Короче, едем, и зло меня берет. Везу блатных лбов, времени в обрез, заказ на Смоленской горит. И подпер момент — понял, что дело не чисто.
— Почему поняли?
— Не знаю. Что помню — все ваше. Сочинять мне теперь… — он разводит руками.
— Хорошо. Поняли, смекнули, уловили. Важно, что уловили правду. Дальше?
— Дальше махнул на красный свет. Жду свистка — свистка нет. Проворонил начальник. Превышаю скорость — опять ничего. Качусь как заколдованный.
Томин хмыкает.
— Знаю, что непохоже. Но так. Попробовал сунуться под знак, который недавно повесили…
— Вы хотели, чтобы вас задержали?
— Ну да. Выложу свои сомнения, пусть решают. А толстый вдруг уставился на меня: «Чего ты, говорит, шеф, вытворяешь? Так недолго прав лишиться!» И все мои нарушения перечел по пальцам. Выходит, между собой перебранивались, а тем временем все до тонкости замечал. Шофер он! Простой пассажир не заметит.
— Отлично, Кирпичов! — оживляется Пал Палыч. — Это пригодится!
— А в чем заключалась суть перебранки! Можете дословно?
— Суть — этажей побольше.
— Не бывает чистого мата без примеси информации! — восклицает Томин.
Кирпичов прикрывает глаза, стараясь вспомнить.
— Пожалуй, разбирались, кто виноват: они или сам.
— В чем виноват?
— Похоже, не все там вышло, как Сатанюк велел… но не ручаюсь…
— А что же? Что не вышло?
— Потом, Саша, — останавливает Пал Палыч. — Я знаю. Так, полагаете, шофер? Собственник?
— Скорей — профессионал. Выражения некоторые… не любительские, в общем…
— Продолжайте, пожалуйста.
— Да, кажется, все.
— Нет-нет, Кирпичов, не ставьте точку! — вскидывается Томин. — Что-нибудь еще да промелькнуло!
Знаменский поддерживает:
— Например, слова, которые вас напугали: «Надо перемолвиться с любителем леденцов». Они же шли в определенном контексте?
— Да, верно… погодите… о чем же перемолвиться?.. Сейчас попробую по порядку. Значит, стал я звонить в «Букет», чтобы отдать заказ на Смоленской — не успевал уже. А кнопку вызова заело — то контачит, то не контачит. Толстый спрашивает: «Что, шеф, будешь делать, если механика откажет?» Кнопку, говорю, и сам починю. «Ну, а если, говорит, трубку разобьешь, тогда обязан на ремонт ехать?» В общем, начал чего-то рассуждать про нашу работу…