Следствие ведут знатоки
Шрифт:
Сцена четырнадцатая
Кабинет Токарева. На длинном столе навалены бухгалтерские гроссбухи с закладками. Здесь ревизор — пожилой, усталый мужчина — работает с арифмометром. За другим столом — Знаменский и Кудряшов. Ревизор поднимается, с удовольствием распрямляя затекшие плечи, подходит к Кудряшову с одним из раскрытых томов.
Ревизор. Гражданин Кудряшов, вот это списание трехсот коробок для тортов я буду считать фиктивным.
Кудряшов (мельком взглянув на страницу). Почему,
Ревизор. Акт о том, что они будто бы испорчены, подписали вы один. А в следующие два дня как раз было вывезено триста «левых» тортов.
Кудряшов (довольно равнодушно). Ладно, валите все до кучи. На суде разберутся, где правда… Что вы на меня так смотрите, гражданин следователь?
Знаменский (сухо). Так… всякие мысли в голове бродят… Если бы вас не арестовали, вы бы когда-нибудь остановились — сами, по своей воле?
Кудряшов. Честно?
Знаменский. Иначе какой смысл?
Кудряшов. Честно — вряд ли… Это как водка, присосался — не оторвешься…
Знаменский. Но у вас все было. И на черный день, и на серый, и на голубой. И уже не юноша, верно? А ведь каждый раз риск… Чего вам не хватало в жизни, чего вы еще не успели?
Кудряшов (уходя от серьезного тона). Э-э, мало ли! Не все выпито, не все съедено… (С жалкой развязностью.) Вот, например, жениться не успел. А была одна такая цыпочка запланирована!.. (Прищелкивает пальцами.)
Знаменский. За эти триста тортов кто деньги получил?
Кудряшов. Ну, я. Все равно магазинщики вам скажут.
Знаменский (записывая). Уже сказали. Почему акт подписали в одиночку?
Кудряшов. Дай на подпись — дай за подпись. А так — режим экономии.
Ревизор (снова подходя теперь уже с двумя открытыми томами дела; сурово). Здесь мне нужно ваше объяснение. Есть два экземпляра одной и той же накладной. В одном указано пятьсот булочек, в другом — пятьсот пирожных. Там и там ваша подпись.
Кудряшов (нагло усмехается). За эти самые булочки-пирожные и сижу теперь на казенных харчах.
Знаменский (резко). Посерьезней, Кудряшов.
Кудряшов. Ну, запишите — ошибочка вышла. Разве за всем уследишь?
Ревизор, покачивая головой, отходит.
Знаменский. Да-а, такие, как вы, сами не останавливаются… Далеко вы закатились, Кудряшов.
Кудряшов. Эх, гражданин следователь, дело наше такое — пищевое, торговое. Не нами это заведено, не нами и кончится. (Оживляясь.) Если хотите знать, еще в древнем мире у торговцев и воров был один бог-покровитель, даю слово!
Знаменский. Это Гермес, что ли?
Кудряшов. Не помню, как его там звали, а сам факт знаменательный… Вот сидите вы и честными ручками на меня протокол пишете. А ведь могла судьба сыграть по-другому: вы бы кончили по товароведению, а я — по юридической части. И могло бы
Знаменский (усмехается). Между прочим, ваш предшественник на том же месте проработал пятнадцать лет. И чистым ушел на пенсию. Тоже факт знаменательный.
Кудряшов. И чего он достиг, кроме пенсии?
Знаменский. А вы чего достигли? Под конвоем ходить?
Кудряшов (после угрюмого молчания). Ну как вы не хотите понять? Сначала боишься проторговаться. Чтоб недостачи не было, создаешь запас. Получил излишки — ждешь месячного итога: уложился в естественную убыль или нет. Раз на раз не приходится. Если не уложился — покрываешь из экономии. А уложился — куда девать лишнее? Значит, ищешь торговую точку, чтоб спихнуть «левак». Только начни, а дальше-больше, и пошло!..
Знаменский. Вы все ставите с ног на голову. У купца были предусмотрены нормы естественной убыли?
Кудряшов (озадаченно). Вроде нет… обходились.
Знаменский. Обходились — как? Усох товар — обвесь покупателя, а то будешь в накладе. Что-то попортилось, мыши погрызли — умей сбыть. Вся частная торговля на этом держится. Так?
Кудряшов. Ну, наверное…
Знаменский. А у вас? У вас есть твердые нормы естественной убыли. Для чего их государство ввело? Да чтобы вам не выкручиваться, если что не так, чтобы не надо было ловчить на покупателе, если концы с концами не сходятся! (Сердито встает, ходит, останавливается перед Кудряшовым.) Есть же все условия для нормальной, добросовестной работы! Только надо к ним приложить одно человеческое качество — честность. Честность, Кудряшов!
Кудряшов (иронически). Честность… Вот вы Масловой поверили, и где она? Фюйть!
Знаменский. Откуда такие сведения?
Кудряшов (злорадно). Слухом земля полнится…
Звонит внутренний телефон.
Знаменский (беря трубку). Знаменского? Здесь Знаменский. Слушаю… (Удивленно и радостно.) Вы?! Где вы находитесь? Поднимайтесь ко мне в кабинет, заказываю пропуск. (Набирает номер.) Знаменский. Там ко мне Маслова Ирина Сергеевна… да, Сергеевна. Пропустите. (Кладет трубку, улыбается Кудряшову в лицо.)
Сцена пятнадцатая
Коридор в здании Петровки, 38. Идет Токарев, навстречу — Томин.
Токарев. День добрый, Саша. Чем порадуешь?
Томин (невинно). Пока, Мишенька, ничем.
Токарев (шутливо оттягивает один, потом другой карман Томина, делая вид, что что-то ищет). Действительно, пусто. Где же обещанная Маслова?
Томин. В субботу, если помнишь, у меня был бал. В воскресенье я отсыпался. А сегодня с божьей помощью понедельник — засучил рукава и приступаю. Но земля довольно круглая, это облегчает дело.