Следствие
Шрифт:
– Сисс?
– переспросил Шеппард и выдвинул ящик стола.
– Я получил от него письмо. Он пишет, что больше не ожидает исчезновений.
– Не ожидает?!
– Грегори остолбенело смотрел на Шеппарда. Тот молча кивнул.
– Он считает, что серия эта закончилась, прекратилась - либо очень надолго, либо навсегда.
– Он так считает? А доказательства?
– Он пишет, что это требует очень серьезного обоснования, над которым он сейчас и работает. До завершения работы он предпочитает воздержаться от каких-либо объяснений. Ничего больше в письме нет.
– Ах
Грегори понемногу приходил в себя. Глубоко вздохнув, он сел прямо и задумчиво принялся рассматривать свои руки.
– Наверно, он знает больше нас, если… Он знаком со всеми материалами следствия?
– Да. Я пересылал ему их по его просьбе. Считаю, что мы обязаны это делать, поскольку он помог нам определить место…
– Да… Да, конечно, - пробормотал Грегори.
– Это все меняет. Остается только одно…
Грегори встал.
– Вы хотите говорить с Сиссом?
– спросил Шеппард.
Грегори сделал неопределенный жест. Единственное, чего он хотел, как можно скорее закончить разговор, уйти из Ярда и побыть немножко одному. Шеппард встал из-за стола.
– Я не советовал бы вам торопиться, - тихо проговорил он, поднимая глаза на Грегори.
– Во всяком случае, постарайтесь не обидеть его. Очень вас прошу.
Грегори, совершенно оторопевший, пятился к дверям. Он видел на лице Шеппарда выжидательное выражение и, сглотнув слюну, с трудом выдавил:
– Постараюсь. Правда, я еще не решил, говорить ли с ним сегодня. Не знаю еще. Мне надо…
И, не закончив, он вышел. В коридоре горело электричество. Время сегодня тянулось бесконечно. Грегори казалось, что со вчерашнего дня прошло никак не меньше недели. Он вошел в лифт и поехал вниз. Но неожиданно нажал на кнопку и остановил лифт на втором этаже. Здесь размещались лаборатории. Мягкая ковровая дорожка заглушала шаги. Тусклые отражения ламп поблескивали на латунных петлях и замках. Ярко сверкали старинные ручки, отполированные прикосновениями тысяч ладоней. Медленно, бездумно Грегори брел по коридору. Из открытой двери долетало глухое бульканье, в глубине комнаты темнели накрытые чехлами спектрографы на штативах. Лаборант в халате возился у бунзеновской горелки. Следующая дверь тоже была распахнута настежь; белый, как пекарь, Томас расставлял на столе уродливые гипсовые отливки. Эта комната была похожа на мастерскую скульптора-абстракциониста. Бугристые глыбы гипса стояли на столе ровным рядом, а маленький техник, осторожно постукивая по форме деревянным молоточком, вынимал очередную. На полу стоял таз с каким-то полузатвердевшим раствором. Опершись о притолоку, Грегори наблюдал за Томасом.
– Ах, это вы? А я как раз закончил. Возьмете их с собой?
– Томас принялся перекладывать слепки, глядя на них не без профессионального удовлетворения.
– Чистая работа, - пробормотал он под нос.
Грегори кивнул, взял с края белую глыбу, оказавшуюся неожиданно легкой, перевернул и с изумлением уставился на след босой ступни, длинной, узкой, с растопыренными пальцами.
– Нет, спасибо, пока не надо.
– Грегори внезапно замолчал, положил
– Доктор здесь?
– Только что был. Но, может, уже ушел, не знаю.
Грегори дошел до конца коридора. Без стука отворил дверь. На столе возле занавешенного окна горели маленькие лампочки подсветки микроскопов. На полке поблескивали пробирки и колбы с разноцветными растворами. Соренсена не было, за столом сидел молодой доктор Кинг и писал.
– Добрый вечер. Соренсена нет?
– спросил Грегори и, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос:Вы не в курсе, как там с кошкой? Соренсен сделал вскрытие?
– С кошкой? А, ясно, ясно!
Кинг поднялся.
– Да, я произвел вскрытие. Соренсена нет. Ушел. Ему некогда.
– Тон, каким это было сказано, свидетельствовал, что к начальнику своему Кинг не испытывает теплых чувств.
– Она здесь. Хотите взглянуть?
Он толкнул маленькую дверцу в углу и зажег свет. В узенькой каморке стоял только закапанный реактивами деревянный стол, весь в бурых и ржавых пятнах. Грегори заглянул в дверь, увидел распластанную на столе красноватую тушку и отшатнулся.
– Чего там смотреть, - сказал он.
– Я в этом деле не понимаю. Скажите лучше, что вы нашли?
– В сущности, я ведь не ветеринар, - начал Кинг, чуть выпрямившись и машинально перебирая ручки и карандаши, торчащие из верхнего кармана пиджака.
– Да, конечно, я понимаю, но я специально торопил, потому что боялся, как бы это не затянулось. Ну, так отчего же она сдохла?
– От голода. Это же был живой скелет. А кроме того, наверно еще от холода.
– То есть как?
Удивление Грегори почему-то рассердило Кинга.
– А вы чего ожидали? Яда? Нет. Можете мне поверить. Не стоит и проверять, напрасный труд. Я, конечно, сделал реакцию на мышьяк, и зря. Кишечник у нее вообще был пустой. А почему это вас так разочаровало?
– Да нет, что вы. Конечно, конечно. Вы правы, - бормотал Грегори, тупо уставившись на разложенные в раковине инструменты. Там, среди пинцетов, лежал скальпель, к его лезвию прилип клочок серой шерсти.
– Простите. То есть благодарю вас. Спокойной ночи.
Грегори вышел в коридор и тотчас же вернулся. Кинг снова оторвался от бумаг.
– Простите, доктор. Кошка была молодая?
– Нет, старая, только маленькая. Такая порода.
Понимая, что ничего больше не узнает, Грегори тем не менее стоял в дверях и продолжал выспрашивать:
– А… а не может быть какой-нибудь другой причины смерти - какой-нибудь необычной?
– Простите, а какие, по-вашему, бывают «необычные» причины?
– Ну, там, какая-нибудь редкая болезнь… да нет, чего уж… Глупости я болтаю. Извините.
– И, заметив в глазах Кинга насмешку, Грегори торопливо вышел. С чувством огромного облегчения он захлопнул дверь. В раздумье остановился и вдруг услышал, что Кинг насвистывает какойто веселый мотивчик.