Следствием установлено
Шрифт:
— Может, опять вся беготня будет псу под хвост, — завершая беседу с Ющенко, поделился сомнениями Буколов в ценности полученной им информации, — но отрабатывать надо. Вот дождусь кого-либо из своих оперов — и пойдем…
— А что ждать, — поднялся со стула Ющенко, привычно пригладив рукой свои по-прежнему кучерявые, но уже из-за пробивавшей паутины проседи не столь смоляными, волосам. — Я пойду с тобой по адресам.
— Да мне вас как-то неудобно эксплуатировать, — улыбнулся Буколов. — Все-таки руководство…
— Неудобно штаны через голову надевать да бабу на потолке пробовать удовлетворить — одеяло будет соскакивать, — отреагировал Ющенко,
— Так мы, вроде бы, вместе… не раскроем… — лукаво взглянул опер на «прикомандированного». — Тогда почему именно меня «взгревать», не всех вместе?
— А это по пословице: «Каждый сверчок знай свой шесток», или современная: «От каждого по способностям, но каждому по заслугам»! Понятно?
— Понятно — грустно улыбнулся собеседнику опер, возможно, вспомнив еще пару народных мудростей, что в России всегда «тот прав, у кого больше прав» и что «у сильного виноват бессильный».
В конце концов, поиски, проведенные Буколовыи Игорем Валентиновичем и Ющенко Александром Александровичем, пусть не сразу, пусть не в один день, но увенчались успехом. Настороженная, закрывшаяся наглухо в себе, словно черепаха, ярко раскрашенная Юлия, только что доставленная из Рыльского района, сидела в кабинете оперативников. И опять пришлось потратить немало сил и нервов, чтобы не только «разговорить» ее, но и «выудить» из ее сумбурных объяснений, недомолвок и умолчаний некую информацию, проливающую свет на события той страшной ночи. Не обошлось тут и без применения полиграфа — «детектора лжи», который, с одной стороны дал уверенность оперативникам в том, что они находятся на верном пути, и поэтому с фигуранткой можно работать более жестче, чем пока с ней работали; а с другой — заставил задуматься саму Юлию — та, наконец, осознала, что враньем она лишь усугубит свое положение.
Результатом терпеливой и кропотливой работы с Юлией стало то, что у оперативников появилось двое новых фигурантов-мужчин в возрасте до 25 лет и кличка одного из них — «Бес».
— Кажется, с «бесовщиной» мы теперь разберемся, — облегченно вздохнул Ющенко во время очередной оперативки при начальнике отдела милиции, оперское чутье которого подсказывало, что, в конце концом, после многих неудач они получили нужную зацепку. — Имея кличку, которая в большинстве своем всего лишь производная от имени или фамилии, установить самого владельца этой клички, дело техники и времени. Техники у нас достаточно, — бросил он взгляд черных цыганистых глаз на собственные руки и ноги, главную «техническую вооруженность» оперов, — а что до времени, то оно хоть и поджимает, но пока имеется…
— Что верно, то верно, — поддержали его чуть ли не в один голос начальник КМ Куцевалов и оперуполномоченный Буколов. И впервые за много дней и бессонных ночей позволили себе расслабленно улыбнуться: «Кажется дело пошло на лад, точнее, на раскрытие».
Первым был установлен и доставлен в отдел милиции № 7 обладатель столь символического прозвища — Беседин Альберт Анатольевич, молодой мужчина 33 лет, нигде не работающий, но уже дважды судимый (правда, условно) за кражи, который не только рассказал во всех подробностях совершенного преступления, но и назвал своего сообщника, некоего Цуканова Алексея.
Чтобы изловить
«Берем!» — одними губами шепнул Шатунов напарнику, вынимая «ПМ» из кармана куртки. Тот молча кивнул, понимая и соглашаясь.
В три прыжка они настигли не успевшего что-либо понять и как-либо отреагировать на этот рывок подозреваемого. «Руки!» — коротко и зло бросил опер, забыв добавить сакраментальное: «Милиция». Однако черный зрачок пистолета лучше любых слов дал понять подозреваемому, что о сопротивлении ему лучше не думать, а отдаться на волю бога и оперативников. И он протянул перед собой руки, на которых тут же захлопнулись дужки наручников.
Находясь в отделе и зная, за что он задержан, Цуканов не стал молчать и отпираться. «Если бы она, дура, не сказала, что заявит на нас об изнасиловании, да еще таким спокойным тоном, — рассказывал он оперативникам, собравшимся ради такого случая в кабинете начальника отдела, — мы ее и убивать не собирались… Подумаешь, развлеклись маленько… побаловались… Можно подумать, что до этого она, сучка, девственницей была… небось, направо и налево подолом крутила. Так нет же, она пообещала сдать нас ментам, — вполне серьезно сетовал насильник и убийца на «такую несговорчивую» потерпевшую. — Вот и пришлось рубить концы».
«Что за мрази, — слушая исповеди насильников и убийц, думал Москалев, повидавший уже немало подобных подонков, и которому предстояло еще их немало повидать, — как их только земля носит. Конечно, и покойная Чернова не агнец божий, но ведь человек всё же. А эти негодяи, хоть и сознаются в содеянном, но не раскаиваются, а ищут себе и своему другу оправдание. Мол, она ничем не лучше нас». Но лицо начальника отдела по-прежнему оставалось каменно-непроницаемым, как и лица оперативников, ибо эмоции во время допросов им противопоказаны. Это потом, когда они останутся одни, без фигурантов уголовного дела, можно и душу отвести крепким словцом, и эмоции не сдерживать. А пока приходится — дело требует.
Убийцы были арестованы и до суда находились в СИЗО. Богиня порядка и справедливости Мента руками оперативных работников своё дело сделала — нашла виновных и определила их туда, откуда они уже не смогут угрожать обществу, а будут покорно ждать неотвратимое наказание за их деяние. Казалось, что теперь уже ничто не помешает богине правосудия Фемиде вынести им справедливое наказание по их заслугам.
Ан нет, присяжные вдруг ни с того ни с сего вынесли оправдательный вердикт: «Вина не доказана». Обалдеть!..