Следующая остановка - расстрел
Шрифт:
Немного погодя таможенники ушли, но пограничники остались. Поезд проехал небольшое расстояние и остановился в огромном здании специального депо, где меняли колеса для узкой колеи. Все происходило быстро. Колеса, подвешенные на цепях, опускались вниз и устанавливались на место прежних. Весь состав был готов менее чем за час. Территория станции Брест была огорожена трехметровым забором и строго охранялась. И все это время солдаты караулили состав снаружи. Наконец мы двинулись и, проехав примерно километр, пересекли границу. По обеим сторонам дороги мелькали заборы с наблюдательными вышками.
На территории Польши все показалось не таким мрачным. Пограничники и таможенники выглядели не столь мрачными, и форма у них
Поздно вечером 11 августа мы прибыли в Берлин — город, так много значивший для молодого человека, который интересовался Германией с детства. Первая мировая война, триумфы художественных выставок Берлина в двадцатых годах, героизм немецких юных пионеров, помогавших коммунистам-подпольщикам в борьбе против нацистов в тридцатых годах, поджог рейхстага, Олимпийские игры 1936 года. Все это было мне знакомо по книгам, и вот теперь я видел Берлин воочию.
Меня сразу поразила сложная планировка города. В российских городах много свободного пространства. В Берлине же все иначе — высокоразвитая инфраструктура, сложная сеть дорог, пересекающих одна другую по мостам и туннелям, трамвайные пути, петляющие между зданиями. Традиционная немецкая архитектура поразительно· отличалась от всего, что я видел раньше. Однако чем ближе мы подъезжали к центру города, тем больше попадалось зданий, разрушенных во время войны.
В Остбанхофе нас ждала машина, чтобы отвезти в Карлсхорст, пригород, где КГБ принадлежала большая территория, нечто вроде военной базы, огороженная забором и с часовым у ворот. Нам отвели квартиру в небольшом трехэтажном доме. Квартира была самая обычная, но вполне подходящая для нас: большая кухня, гостиная, две спальни, ванная. Наше внимание сразу же привлек телевизор, и уже через несколько минут мы вовсю переключали каналы, зачарованные тем, что их целых пять. К тому же мы были невероятно рады, что естественная, повседневная немецкая речь — не учебные магнитофонные записи и не язык наших преподавателей — нам вполне понятна.
Утомленные долгой дорогой, мы поужинали и рано легли спать. Но тут случилось нечто в истинно русском духе. Не успели мы заснуть, как пришлось включать свет. Жуткая картина предстала нашему взору — обе спальни кишели клопами. Откуда они появились, одному Богу известно, но клопы были повсюду — на кроватях, на полу, на стенах, на потолке. Почесываясь от укусов, мы стащили с кроватей простыни и стряхнули с них живой груз в ванну, смывая мощной струей воды. Следующие два часа мы воевали с насекомыми, истребляя их сотнями. Потом, совершенно измученные и засыпающие на ходу, мы перетащили в гостиную по одной кровати из каждой спальни и поставили их подальше одну от другой, кровати, оставшиеся в спальнях, отодвинули подальше от стен. В кухне нашлось множество разнообразной утвари, каждую кроватную ножку мы поставили в кастрюлю или в миску с водой. Только тогда мы, наконец, уснули. Наутро мы обратились к коменданту с горькими жалобами, и он вызвал по телефону немецкую службу дезинсекции. Похоже, дезинсекторы знали свое дело, потому что вечером, когда мы вернулись домой, в квартире пахло дезинсектантом, а клопы исчезли.
Наше первое утро в Берлине было посвящено знакомству со служебными обязанностями. Советское посольство размещалось в огромном здании, выстроенном немецкими военнопленными неподалеку от Бранденбургских ворот на Унтер-ден-Линден, главной магистрали, которая до войны считалась сердцем столицы. Нашим куратором стал Владимир Ломеко, в то время личный помощник начальника Департамента
В те дни они оба, как, впрочем, и все остальные сотрудники советского посольства, были вовлечены в водоворот значительного исторического события. По тому, как громко, но оживленно и озабоченно о чем-то переговаривались между собой сотрудники посольства, стало ясно, что мы приехали в напряженнейший момент; Ломеко сначала коротко уведомил нас о том, чем нам предстоит заниматься, а после сообщил, что в городе происходит нечто страшное.
— В последние две недели, и особенно в последние несколько дней, граждане Германской Демократической Республики тысячами бегут на запад, — сказал он. — Они уходили и раньше, но по какой-то причине сейчас побеги приобрели массовый характер. Если вы спросите меня, что сейчас происходит в Восточной Германии, я отвечу очень просто. А именно: вся ГДР сидит на чемоданах.
Эта фраза поразила мое воображение и с тех пор не давала мне покоя. Буквально через несколько минут ее точность была подтверждена другим сотрудником посольства, нервным и раздражительным первым секретарем, который неожиданно ворвался в нашу комнату и произнес заговорщическим тоном:
— Ребята, готовится что-то невероятное. Я не могу сказать вам, что конкретно, но мой долг предостеречь вас. Будьте настороже сегодня и завтра ночью. Никуда не выходите. Не гуляйте. Не задерживайтесь в центре города. Когда посольство закроется, отправляйтесь в Карлсхорст и сидите дома. Смотрите телевизор, слушайте радио, но не покидайте квартиру. Утром придете на работу, как все.
Мы, разумеется, сгорали от любопытства, но поступили, как было велено. Из вечерних радиопередач ничего толком уяснить не удалось. На следуюшее утро город лихорадило: повсюду вооруженные солдаты, снующие во всех направлениях машины. Вдоль линии, разграничивавшей советский и западный секторы, возводились опутанные колючей проволокой заграждения: здесь по первоначальному замыслу должна была возводиться Стена.
В посольстве все были настолько заняты передачей срочных сообщений в Москву, что мы, предоставленные самим себе, провели день у телевизора, с недоверием и ужасом наблюдая, как стреляют по беглецам, в отчаянии карабкающимся на заграждения, как люди в надежде бежать прыгают из окон в каналы. Даже видя эти кадры, с трудом верилось в реальность происходящего, но, когда мы отважились высунуть нос на улицу, действительность оказалась не менее впечатляющей. В нескольких сотнях метров от советского посольства Унтер-ден-Линден была заблокирована заграждениями из колючей проволоки. Одна из главных артерий города была перекрыта.
Возведение Стены нарушило привычный ритм работы, однако нас все-таки следовало куда-то пристроить. Выделить комнату стажерам не представлялось возможным, и нам поставили столы в коридоре четвертого этажа, ведущем в великолепный огромный конференц-зал.
Коридор был широкий, места много, но его охранял дракон в облике секретаря — изысканно одетой женщины, восседающей перед дверью какого-то кабинета. Она была крайне недовольна нашим появлением, так как мы нарушали ее уединение и явно портили роскошный антураж. Вскоре мы узнали, что за высокой дверью находился кабинет полковника Славина, начальника берлинского отделения КГБ. Главные силы КГБ — более пятисот офицеров — размещались в Карлсхорсте. Человек двадцать пять работало в посольстве под видом дипломатов.