Следующая остановка - жизнь
Шрифт:
— Что загружается? Чем загружается?
— Компьютер. Программами.
Она не поняла, но переспрашивать не стала.
Игорь снова берёт её палец, нажимает букву w и потом ещё что-то.
— Вот твоя бухгалтерия. Тут — договоры, отчёты… Здесь приход, здесь расход. Давай попробуем ввести новые данные. — Игорь смотрит в исписанный листок и начинает бить по клавишам. — Поняла? Попробуй. Только следи по инструкции, каким пальцем какую букву, какую цифру нажимать. — Он прикрепляет к компьютеру памятку. — А теперь главное: нужно вовремя запомнить
— Объясни, пожалуйста, что значит «файл» и что значит «запомнить»?
— То, что ты сегодня наработала, нужно сохранить. Вновь введённый материал или документ навсегда останутся в компьютере, в любой момент откроешь их и сможешь работать с ними.
— Я привыкла к калькулятору…
— На твоём месте я бы о калькуляторе позабыл. Компьютер способен делать очень сложные операции, он всё сосчитает сам и расположит как надо, тебе не нужно прикладывать никаких усилий.
И поспешил день за днём: в накладных, балансах, в договорах и отчётах — о движении денежных средств, об изменениях в капитале — прибылях и убытках.
Она легко освоила компьютер — Игорь оказался хорошим учителем: научил не только бухгалтерские бумаги переносить на компьютер, но и создавать директории, делать переносы, проверять орфографию и грамматику, отправлять устаревшие документы в архив, менять шрифты и размеры, работать с принтером.
Читал он ей и лекции: о плане счетов, о бухгалтерских проводках, о работе с иностранной валютой… Довольно быстро она поняла, как составлять декларации и другие финансовые документы, и стала делать это самостоятельно.
Учил Игорь и английскому — её, секретаршу и Аркадия. Знал его как русский и легко переходил с языка на язык. Митяй заниматься английским не захотел.
От Игоря пахнет одеколоном, щекочущим ноздри, и дорогим мылом. Так пахнет от всех иностранцев.
Иностранцы к ним приходили. Все они хорошо говорили по-русски и разбирались в своём деле. Одевались просто, но дорого.
Иногда устраивались праздники. После успешной сделки шли в ресторан.
В ресторане — шумно. Музыка, смех, громкие тосты, иногда песни.
Но они с Аркадием в рестораны ходили редко. Спешили домой — затаиться от всех и всего. Вместе собирали ужин. Потом слушали музыку, танцевали, разговаривали, а часто просто сидели припав друг к другу.
Субботы с воскресеньями проходили в хозяйственной суете — в уборке, стирке, покупке продуктов, готовке на неделю и в занятиях: они с Аркадием зубрили английские слова, выполняли упражнения, которые задавал им Игорь к понедельнику, читали английские книжки.
С Митяем виделась редко — в ресторанах и мельком на работе.
Но голос его проникал к ней в комнату буром, и у неё начинало свербеть внутри.
Один раз Митяй пригласил их к себе домой — на день рождения. Лифт не работал, пришлось идти на десятый этаж. Дома у Митяя ей не понравилось —
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Забеременела Юля в первый же месяц. И удивлённо следила за изменениями, происходившими с ней: внутри росла новая жизнь. Таяло «я», теперь она была «мы». Но разобраться в этом «мы», таинственном, созидающемся внутри, не умела, как не умела разобраться и в своём-то «я»: почему, например, не получается согласованности её «я» с окружающим миром, почему никак она не попадает ни в один паз окружающей жизни. Всюду чувствует себя чужой. При встречах с Ириной или Митяем, как рыба, разевает рот, а о чём с ними говорить, не знает. И словно задыхается в их присутствии.
Ей вообще не хватает воздуха в Москве. Живя в своём селе, в своём доме, не осознавала, как богата воздухом, как легко ей дышится. Здесь запах отработанного бензина и каких-то химических веществ, поднимается даже к окнам последних этажей. Зелени никакой.
Лишь перед их подъездом, чуть в стороне, стоит дерево. Её тянет подойти к нему. Но утром они с Аркадием всегда торопятся — опоздать нельзя. А вечером возвращаются в темноте и спешат к встрече друг с другом — даже голову повернуть в сторону дерева Юля не успевает.
Мама снится под утро.
Стоит на коленках перед грядкой и выдёргивает сорняк. Косы, замотанные на затылке, высвободились, концы касаются земли.
Мама перед ней ставит блюдо с едой, словно Юля одна существует на свете, нет ни отца, ни Бажена, и смотрит на неё.
Просыпается Юля в слезах. Бухнуться на колени перед грядкой, как мама… дотронуться до сливы… понюхать цветы яблони.
Раз в неделю, едва она открывает глаза, Аркадий набирает её молдавский номер и подносит ей трубку:
— Говори. Вижу, сама боишься деньги тратить.
Всегда отвечает отец. Он кричит так громко, что звенит в ушах:
— Юлька, городская стала, что ли? Забыла нас? У нас — битва, Юлька, хочу Бажена женить, показываю невест, ни в какую. Упёрся, не сдвинешь с места.
В другой раз кричит:
— Чего в гости не приглашаешь, Юлька? Небось, позабыла, как мы глядимся…
— Маму… — Юля хочет сказать «позови», но слово не произносится.
Отец кричит: «Мама в хлеву», «мама в курятнике»…
Однажды слово наконец пробилось к отцу:
— Позови.
— Будешь ждать? А денег-то сколько идёт?! Муж-то не ругает? Я бы не разрешил. Ну позову, раз мать нужна больше отца. Сынок, кликни мать. — И пока мама не подошла, кричал: — Объясни-ка отцу, почему сильный здоровый мужик не хочет жениться? Злой стал, не подступись. Я ему слово, он мне — десять. Я ему слово — доброе, он мне — грубое.
— Доченька! — задыхающийся голос.
Позвать — «мама», но голоса нет.
— Как ты, доченька? Скажи, как ты?