Следующая остановка - жизнь
Шрифт:
И вот они втроём сидят на кухне.
— Что вы умеете делать? — спрашивает Асю Аркадий.
— Готовить, стирать, убирать, то, что умеет делать любая женщина.
— По вашему виду можно предположить другие занятия.
Ася улыбнулась.
— Я учительница.
— И что же вы преподаёте?
— Литературу.
— В каких классах?
— В старших.
— Вам же приходится проверять много тетрадей! Разве вы сможете помогать нам?
— Я могу приходить в среду утром и в пятницу с обеда, в субботу и воскресенье
— Почему именно в среду и в пятницу?
— В среду — свободный от уроков день, в пятницу — свободный день у моего друга, он кормит и моих и своих детей, а потом занимается с ними каратэ.
— А как же вы будете оставлять детей в субботу и в воскресенье?
— У моего друга дети того же возраста, по субботам и воскресеньям он ходит с ними в походы: зимой — на лыжах, летом — пешком.
— Но вам же надо убирать, готовить, стирать дома.
— Устраиваю я вас или нет? — улыбнулась Ася. — Это мои проблемы, правда? Я пришла, значит, могу работать.
— Юля, твоё слово.
— Вы… такая… как же так… — Но, глядя в истощённое лицо Аси, говорит: — Да, хорошо. Спасибо. Нас всё устраивает.
— Сегодня пятница, приходите завтра, пожалуйста, — сказал Аркадий Асе и проводил её до двери. — Что с тобой? — спросил Юлю. — Ты расстроена?
Юля пошла в спальню.
Из окна виден двор. Ни одного дерева. Аккуратный небольшой четырёхугольник, зажатый домами, с детскими качалками-конями, с лесенками и домиками. Ухватившись руками за перекладину, висит мальчик, а под ним стоит мама и держит его тельце.
«Чем же мой ребёнок будет дышать тут?» — подумала и сразу вспомнила: они собираются отсюда уезжать.
У Аси наверняка нет мужа. И наверняка ей нечего есть, раз она, учительница, пошла в прислуги.
Слово «прислуга» Юля впервые услышала от Митяя на работе. «Представляешь себе, наша прислуга заведовала физической лабораторией?! Я терпеть не мог физику и совершенно не представляю себе, как можно отдавать ей жизнь? А она так и выразилась: «Я отдала ей жизнь, а сейчас стала не нужна, институт больше не существует». Ничего, чистит, моет нормально. Мы с женой довольны».
Они пришли к Митяю на день рождения. В дверях встретила их Римма.
— Сейчас прислуга возьмёт у вас пальто, — были первые её слова. — Говорю Митяю, что за вешалка, помещается всего пять пальто! Приходится сваливать на диван в спальне!
«Прислуга», высокая, статная женщина, с чуть седоватыми, вьющимися волосами, одетая в тёмно-синее платье, взяла у них пальто, унесла в глубь квартиры. Через несколько минут она вошла в гостиную с тарелкой поджаренного хлеба.
— Жаркое подашь через десять минут, — сказала ей Римма деревянным тоном. — Возьми тарелку из-под севрюги и подними вилку, вон там, возле ножки стола.
Юлю удивил тон и резануло обращение на «ты». Римме — двадцать пять, от силы двадцать шесть, «прислуге» —
— Я хочу домой, — шепнула Юля Аркадию.
Всё чаще теперь она прислушивалась к своим ощущениям и к своим «хочу» и перестала стесняться высказывать их.
Аркадий обнял её, прошептал в ухо:
— Я тоже очень хочу домой. Но уход в середине застолья — демонстрация. Потерпи. Я найду удобный момент.
В тот вечер слово «прислуга» повторялось. Ничего себе — прислуга! Начальник лаборатории!
В субботу Юля никак не могла начать день. Ей казалось, мама — в кухне, ждёт её с оладьями. Вошёл в спальню Аркадий, и она открыла наконец глаза.
— Ася просит тебя дать ей задание на сегодня, а мы с тобой на весь день уезжаем гулять.
Первый порыв сказать — «Я сделаю всё сама. Зачем ты позвал Асю?» Но Асе нужны деньги, и Юля идёт к ней.
Они смотрят друг на друга.
Никогда никто на неё так не смотрел.
Перед ней — явление совершенно новое.
— Наверное, надо обед приготовить? — спрашивает Ася.
Её улыбка тоже совсем не такая, как у тех, с кем Юля общается сейчас: бередит затаившиеся ощущения, какие возникали на уроках Давида Мироныча или в разговорах с Аркадием.
— Пожалуйста, если можете, — говорит Юля неуверенно. Достаёт из холодильника кусок мяса, лук, свёклу, морковь…
— Вы едите мясные супы?!
Волосы у Аси пушистые, собраны на затылке. Шея — очень худая, вниз бегут косточки.
— Аркадий без мясного супа не сыт. Крупы тут. — Юля распахивает шкаф. — Спасибо вам.
— Ни о чём не волнуйтесь. Обед будет на плите. Дом уберу. Постирать надо? Погладить?
— Нет-нет, спасибо, этого достаточно.
Они с Аркадием едут в Абрамцево, в доме Мамонтова рассматривают картины, фотографии, печи в изразцах по эскизам Серова и Врубеля, баньку с резной, старинной мебелью, с резными наличниками, конёк на крыше, гуляют по холмистому роскошному парку.
— Богатый был, а смотри, как уважал людей искусства! — Аркадий сделает несколько шагов и остановится и смотрит на неё. — Никогда не задумывался, какую роль играли меценаты в России! Вот стану богатым и тоже куплю усадьбу и тоже буду помогать художникам и писателям.
— Почему ты молчишь? — спрашивает Аркадий, когда они присаживаются на скамью около воды. — Ты прячешься в себе, ты — скряга. В тебе столько богатств, а жадничаешь, не делишься. Разве это справедливо? Мои же скудные мыслишки все перед тобой. Не успею подумать, сразу всё тебе…
В тёплом дне поздней осени Аркадий — летний, румян и свеж, точно только что вышел из-под горячего душа.
— Ты заметил, как она улыбается?
Как ни странно, Аркадий сразу понимает, о ком она.
— Много читает. Много думает.