Следующий шаг
Шрифт:
— Крост — это хозяин хутора за лесом? — на всякий случай уточнил Бератрон.
— Да. Я бы еще в Рекер съездил дней на десять.
— Зачем?
— Купить еды — запас карман не тянет. Может, алхимические реагенты пришли. Да и к мастеру Боя заскочить.
Лич сказал:
— Добро. Когда?
— Думаю, через неделю.
— Почему так долго?
— Дня три мне надо для решения проблем со здоровьем.
— Что за проблемы? Почему я не знаю? —
— Даже не знаю, как объяснить, — замялся я.
— А ты попробуй, а то для ученика ты чересчур загадочный.
— Я, кажется, не говорил, но у меня множественное сознание…
— Ничего страшного в этом нет, — прервал меня лич, — почти все опытные маги умеют на некоторое время разделять свое сознание на два, а иногда даже на три потока.
— У меня их восемь.
«Мне кажется или для мертвого у нашего учителя слишком богатая мимика?»
— Сколько? — переспросил Бератрон.
— Восемь.
— И ты еще не сошел с ума? Восемь личностей в одном теле это чересчур. Или они обычно спят?
— Не спят, но шесть сознаний не имеют личности вообще. А одна из личностей, безусловно, подчинена другой.
«Это я подчинен?»
«Именно ты! Или хочешь поспорить? Не забывай, что я могу стереть тебя, просто убив кусочек своего мозга!»
«Все-все, вопросов больше не имею».
— Забавный у вас мир, — сказал Торрен. — А можно вопрос?
— Валяй.
— А когда ты кого-нибудь обкатываешь… ну ты понял… тебе вторая личность советы не дает?
«Вот дебил».
— Нет. А в данный момент выразилась, что ты дебил.
— Спасибо, — усмехнулся вампир. — А если морду тебе набить, то ей обидно будет?
— Прекратили! — оборвал нас лич. — А теперь объясни, что у тебя случилось. Желательно подробно. Твои секреты уже надоели, да и некрасиво это.
— Да, понимаю, — удрученно произнес я, — но излишняя доверчивость при моем социальном положении дома приводит к плохим последствиям. Мир у нас весьма жесток.
Я собрался с мыслями и рассказал о своей жизни в родном мире.
— Сен, — спросила Джула, — а у себя дома ты убивал?
— Было дело. Но лично для себя немного.
— То есть?
— Убрал конкурента, чтобы попасть в нужный университет. Недоброжелатели на работе, их тоже пришлось аккуратно устранить.
— А не для себя? С твоих слов получается, что много, — произнес Торрен.
— Восемнадцать тысяч девятьсот сорок три. В принципе немного.
— Ни фига себе немного! — присвистнул вампир.
— Не кричи. — Я оборвал его. — Не тебе меня судить. Я же рассказал вам о
— И тебе не жалко их? — спросил Фериш. Или Родигес, не разобрал.
— Нет. Я делал то, что должен. К тому же мы людей не на улице хватали. Исключительно отбросы общества.
— Бедняков, — с горечью произнес один из братьев.
— Нет, — отрезал я. — Во-первых, бедности в вашем понимании у нас нет. Во-вторых, под отбросами я понимал другое: маньяки, педофилы, насильники. Всех тех, кого приговорили к казни, причем за что-то аморальное.
— Не вижу ничего страшного, — впервые вмешался Бератрон, — если все так, как ты рассказываешь, ничего плохого ты не делал. Но почему ты так раздражен?
— Потому что каждому я лично подписывал приговор. И это не просто казнь, а фактически самые страшные пытки, которые можно придумать.
— Все равно, — ответил лич. — А сколько людей этот ваш реаниматор спас?
— Не знаю — не считал. Несколько миллионов, наверно.
Все задумались, переваривая мои откровения.
— Ты ничего не рассказал о своей семье, — наконец нарушила неловкое молчание Джула.
— Ты сегодня любопытна, — произнес я.
— Я всегда любопытна, я же все-таки женщина, — улыбнулась Джула. — Расскажи о своей семье.
— Девушка, — пунктуально поправил я, — нет у меня семьи. Вся кончилась.
— Это как?
— Несчастный случай приключился, только биологический отец остался.
— Соболезную. — Торрен похлопал меня по плечу.
— Чему? — неподдельно удивился я.
— Тому, что ты потерял семью, — растерялся вампир.
— Несчастный случай начался, когда мой отец заделал моей матери меня. А когда я подрос, то позаботился, чтобы моя семья уже никого не побеспокоила.
— Извини, Сен, но то, что ты говоришь, мерзко.
— Еще раз, Тор: не тебе меня судить.
— Расскажи подробно. Я думаю, что ты не все сказал о семье, — попросила Джула.
— Да что там рассказывать? Ненависть, насмешки и презрение матери, отчима, братьев, даже от слуг. Доведут кого угодно. Я случайный ребенок, ненужный. У меня хорошая память. А когда они попробовали устроить заговор, то было истинным наслаждением отправить их всех на плаху.
— Я бы не смог, — признался Торрен.