Следы ладоней на Луне

Хартманн Уильям

Я наблюдал за своеобразной походкой Валентины - грациозный танец лунного ветерана - и мне казалось, что ее движения отличаются от движений мужчин, оставшихся у "жуков". А может быть, здесь сказывались всего лишь различия в конструкции скафандров?

– Ваш доктор Ирвин, - сказала она, - знает Крынова еще по Земле.

Это звучало как объяснение, хотя никто ни о чем не спрашивал.

– Они обожали спорить друг с другом на всех этих конференциях после того, как мы доставили с Марса пребиотические пробы.

Мы остановились между двумя холмиками на невысоком гребне над странным образованием, похожим на дно высохшего пруда или озера. В общем-то это и было озеро - озеро застывшей

лавы. Поверхность его была поразительно гладкой и выглядела неуместно среди хаоса скал и холмов внешнего вала Коперника. Диаметр озера был несколько сот метров, На его поверхности можно было увидеть слабо выраженные разводы и концентрические линии исходная текстура лавы, припорошенная тонким слоем распыленных обломков.

– Это лавовое озеро, - сказал я Джеку.
– Во время взрыва огромные объемы скал расплавились. Такие небольшие озерца лавы сформировались в пустотах вала. Пока еще непонятны механизмы замещения - как в действительности лава сюда попала. Около всех крупных кратеров есть такие озерца.

– Но это озерцо особенное, - заметила Валентина. Интонация у нее была одобрительной. Она оттолкнулась от гребня и, совершив огромный замедленный прыжок, грациозно приземлилась на поверхности лавы.

Мы последовали ее примеру, хотя и более осторожно. У краев озера, там, где лава выплескивалась на берег, она так и осталась лежать застывшими волнами. Валентина вела нас по прямой через озеро. Идти здесь было легко. Ни камней, ни предательских пластов пыли. И вскоре мы почувствовали себя детьми, бездумно скачущими по лужайке.

– Подождите пока мы не подойдем к тому краю озера, где лава изливалась.

Мне нравился ее мягкий голос. Каждое слово было как мягкое перышко. И акцент был не таким сильным. Как большинство европейцев, она хорошо выучила наш язык. Воплощение зла, которого нас учили бояться. Вдруг оказывается, что это просто-напросто чужая жизнь, со своим опытом, о котором я ничего не знаю и могу лишь догадываться, и о котором я теперь не прочь узнать побольше. Да, это была именно та женщина, против которой предостерегал нас дядя Сэм. Шел бы он, этот Дядя! В таких случаях и предостережений собственной матушки не слушают.

Холмы на противоположном берегу озера были странно обрывисты. Казалось, поток здесь поднялся и загустел, а в середине его шла борозда. Гладкая поверхность лавы обрывалась кучами обломков там, где, по всей видимости, обрушилась часть обрыва, обнажив зияющую дыру в поверхности склона. Дыра была диаметром в два человеческих роста.

Над входом в пещеру, на склоне, располагалась система солнечных батарей, кабели от которых уходили во мрак пещеры.

– Осторожно!

Валентина сделала несколько прыжков через хаотическое нагромождение огромных камней. Я поймал в видоискатель вход в пещеру и ждал, пока не закончится автоматическая настройка. Валентина задержалась на камне у входа, я сделал снимок, и она исчезла во тьме.

– Идите же!

Она не давала нам и минуты постоять спокойно.

Мы пробрались сквозь завалы камней.

– Не понимаю...
– сказал Джек безо всякого выражения.

– Вы что - никогда не видели лавового туннеля - поддразнила его Валентина. То, что она именно подтрунивала над Джеком, я понял по интонации. Интересно, легко ли это дается, имея в виду, что она говорила на чужом языке? Но она великолепно его освоила.

– Нет.

Валентина и я объяснили ему:

– Большой лавовый поток замедляет свой ход по мере остывания и затвердевания. Тогда начинает образовываться твердая корка на более холодной поверхности, по которой течет лава.

– А внутри, - добавил я, - она еще горячая - поскольку защищена от остывания внешней коркой. Так что внутри лава еще жидкая.

– И если где-то

внешняя корка проламывается, то лава вытекает и остается туннель.

Мы уже вошли в туннель. Как только мы погрузились во тьму, Валентина механически подняла солнцезащитное стекло на своем шлеме, мы сделали то же. Рассеянный свет снаружи проникал в пещеру. Сквозь блики на стекле гермошлема Валентины я начал улавливать черты ее лица. В нем было отчасти что-то восточное - высокие скулы, черные глаза. Темные волосы, судя по всему длинные, но зачесанные назад. Секунду она пристально глядела на меня с нескрываемым, но не вполне понятным любопытством. По тому, как она держалась, можно было понять, что мы не первые американцы, с которыми она общается, тем не менее, что-то было неуловимо странное в ее обхождении с нами... как будто она чего-то от нас ожидала. Чего?

– Стены лавового туннеля часто цилиндрические и гладкие, - закончила она, - благодаря перепадам температуры при остывании лавы.

Я погладил поверхность стены пальцами. Да, поверхность была гладкая в отличие от поверхности камней снаружи. Мне представилось, как некий лунный мастеровой завершал строительство туннеля, полируя стенки наждачкой. Внезапно я вспомнил, что селениты Герберта Уэллса - зловещие лунные жители из его романа "Первые люди на Луне" - жили глубоко в недрах, в туннелях и пещерах. Место сразу обрело некую волнующую таинственность.

Джек тоже погладил гладкую стену туннеля.

– И что за работы вы тут ведете?

– Идем, - она повела нас во тьму, туда, где туннель сворачивал направо.

Путь в туннеле навел меня на иные воспоминания. Мы были в полевой экспедиции на Гавайях и изучали места залегания базальтовых лав. В один из выходных я провел время на пляже северо-западного побережья. Вся наша группа была там, но мы с Энн (Милая Энн. Как жаль, что ты на Земле, а не здесь!) отстали ото всех и ушли далеко по пляжу к мысу из черных лавовых скал, выдаваемых бумагами разбивающихся волн и блестящих на солнце. К своему удивлению мы обнаружили там небольшой заливчик, от которого десятиметровая дорожка белого песка вела к округлому входу в пещеру, достаточно широкому, чтобы можно было туда забраться. Это была небольшая лавовая труба, вскрывшаяся после того, как волны разрушили конец старого лавового потока, достигшего моря. Как показывали многочисленные следы, мы не были первооткрывателями, но это было загадочное место. Как только мы вошли в прохладную тьму, осторожно ступая среди черных монолитов, выступающих из песка, мы посерьезнели и перестали смеяться. Мы представили себе тысячи пар, которые в течение двадцати веков истории Гавайев приходили сюда и, лежа на песке, смотрели из-под черной арки входа на яркое голубое небо, сверкающее бирюзовое море и ослепительно белые буруны. Побуждаемые не столько желанием, сколько разделенным чувством восхищения перед прекрасным, мы держали друг друга в объятиях до наступления прилива - назад нам пришлось идти по колено в воде...

Свет от фонаря на шлеме Валентины упал на стену, преградившую нам путь. Стена оказалась сделанной из тонкой фольги и как бы запечатывала вход в продолжение лавового туннеля. В центре была опечатанная дверь. Через стеклянное окошко можно было видеть лишь чернильную тьму на той стороне. Валентина коснулась выключателя и матовый свет залил часть пещеры по ту сторону стены. Сквозь стекло мы увидели сужающуюся и идущую вниз часть пещеры длиной метров в двадцать, упирающуюся в нагромождение камней явный след обвала. Камни смотрелись странновато без пыли, покрывающей большую часть камней на поверхности Луны. В середине пещеры на скальном полу находилось какое-то оборудование. К нему подключались кабели, идущие от солнечных батарей, которые мы видели над входом в пещеру.