Следы в звездной пыли

Ильин Владимир Алексеевич

– Верно, зато она не станет мучиться и переживать, пытаясь определиться со своей ролью на борту. Но это только часть правды.

– Но ногу я тебе все равно сломаю.
– Строго произнесла она, поворочалась в ответ на продолжительное молчание и нетерпеливо продолжила.
– Давай вторую часть своей правды, психолог доморощенный.

– Если относиться к ней так, как ты предполагала изначально, скоро она совсем позабудет от своем статусе. Перед ней будет хозяин корабля и девка, которой повезло залезть ему в постель.

– Эй!

– Она же не знает, какая ты умная, талантливая,

нужная, красивая и замечательная.

– То-то.

– Поэтому она задумает тебя убрать. Возможно, попытается затащить меня в постель, связав общей тайной. Или решит действовать еще жестче - так как вся еда проходит через нее, достаточно будет порции отравы, чтобы занять твое место.

– Чип лояльности не даст.
– Слегка насторожено прокомментировала она.

– Как маленькая. Чип опирается на понимание ситуации, а так как мы оба вшиты, как владельцы, то ей достаточно будет уверить себя, что ты представляешь для меня угрозу и мне будет лучше с ней, а не с тобой. Поверь, она в это истинно поверит за очень короткий срок.

– Ты из нее какого-то монстра делаешь, - хмыкнула Таня недоверчиво.

– Зато сейчас она не сможет сломать директиву, так как акценты расставлены прочно и неоднозначно - она третья и навсегда ей останется. Достаточно будет нескольких повторов...

– Кобель!

– Я, между прочим, тебе жизнь спасаю!
– Возмутился я.
– И ни грамма благодарности!

– Готовь новую клюку.

– Тебе просто понравилось и стыдно это признать.

– А вот и нет!

– Предлагаю просмотреть видеозапись и вынести экспертное решение.

– Где мой меч?!

– Впрочем, можно провести натурные сравнения.

Я прижал девушку сверху и вдумчиво приступил к заявленным испытаниям. Стресс целого месяца напряженного обучения следовало как-то снимать.

Ночью мне сломали ногу.

* * *

Массив белоснежных плит покрывал длинное, непомерно и нерационально вытянутое помещение без единого псевдоокна и элемента декора. Сверху сотнями черных глаз смотрели выходы фильтрующих установок воздуховода, снизу еле слышно гудел автономный источник энергии, и все это, вместе с электронным содержимым фальш-стен, было вмуровано в свинец и бетон, как и положено главному посту мониторинга уровней корабля, из пластин-слоев которых была сформирована Академия свободных. Если мостик был мозгом корабля, двигатель - сердцем, то это помещение претендовало на должность иммунной системы организма.

Все перемещения, события, вспышки энергоактивности и алерты системы отслеживания ключевых фраз отражались на поляризованных стенах-экранах, дабы глаз постороннего не смог получить никакую информацию. Впрочем, присутствие постороннего внутри означало бы падение оборонных контуров, провал аварийного прыжка или предательство руководства, что автоматически ставило крест на корабле. Однако руководство свободной семьи Ланчестеров, владельцев станции, считали, что много паранойи не бывает. Слишком деликатным и ответственным был бизнес семьи, слишком высоки были риски, чтобы рисковать прибылью и влиянием.

На станции одновременно находилось около сотни тысяч человек,

из которых сорок тысяч - студенты, чаще всего самой 'горячей' поры взросления. Добавьте к гормонам пафосный титул, вроде графского или герцогского, которым награждали Свободные сами себя, и получите взрывоопасную смесь, готовую рвануть в любой момент, по самому пустяковому поводу. Легкомысленная фраза, честь семьи/друга/дамы, лишний бокал вина или просто отдавленная нога могли завершиться благородной дуэлью или вовсе неблагородной орбитальной бомбардировкой планеты-обидчика.

И вовсе не смущало 'аристократов', что их титулы не признавались Империями - они, впрочем, меру знали и 'забывали' титуловаться в присутствии истинных аристо. Им вполне было достаточно поклонения и раболепства от колоний фронтира, а так же уважения 'равных'. Вот с 'равными' они и играли весь этот аристократический фарс, таскаясь в белых перчатках и камзолах со шпагами с молекулярной заточкой, разделяя мир на себя и низших. Восемь тысяч аристократов на одной станции - головная боль службы безопасности и золотая река для медотсека и частных клиник.

Разумеется, такой массив данных было бы не под силу отследить человеку, что прекрасно понимали Ланчестеры, организовывая мониторинг. Целых два ИскИна тщательно следили за людьми, пресекали нежелательные встречи враждующих семейств, блокируя двери и лифты, организовывали коридоры для движения людских масс, подсовывали рекламу в нужный момент, направляя молодежь в то или иное заведение, манипулировали маршрутами людских патрулей и делали еще сотню дел. Алгоритмы, по которым формировались действия ИскИнов, формировались группой аналитиков, тщательно процеживающих внешнюю информацию - иногда сами студенты еще не знали, что через час захотят бить лицо соседу, узнав от родственниках неприятное известие, а система уже заворачивала их в разные коридоры секций. Словом, механизм был отлажен и функционировал подобным образом уже десяток лет, ежедневно совершенствуясь. В ходе одного из усовершенствований и появилось это помещение.

К сожалению, как бы старательно не работали ИскИны, конфликты все равно происходили - ежечасно, ежеминутно. Вот тогда и вмешивался персонал комнаты, моментально реагируя на алерт. Большинство дел оказывались сущим пустяком, решаемым ИскИном за мгновения, но если дело касалось благородных - команде приходилось вмешиваться лично, так как благородные Свободные отказывались, чтобы их судила машина. При этом, вмешательство чаще всего заключалось в устном прочтении приговора ИскИна - тот еще фарс, словом, но Ланчестеры не позволяли себе эмоций. По крайней мере, на виду.

Шла бортовая ночь, когда возле самого пола расцвел алый знак криминального события на минус-шестом уровне корабля.

– Чем ниже уровень - тем мерзостнее.
– Ворчливо пробормотал Рони Ланчестер, давая сигнал системе детализировать событие на стене перед собой.

– Доброй ночи, сэр.
– Мягкий женский голос ИскИна содержал в себе щепотку осуждения и словно намекал, что негативные суждения следует оставить при себе.

– Доброй ночи, Августа. Прости, не сдержался.
– Повинился Рони.
– Опиши ситуацию.