Следы во времени

Соколова Елена

Деревце съежилось, до боли осознав, что не может быть настоящим другом и именно поэтому ему так одиноко.

Проходящая мимо мама сказала своему сыночку:

– Вот, видишь, что бывает с теми, кто не слушается.

А папа добавил:

– Потому что дружит с кем попало.

– Жизнь не справедлива, – прошептал росток и сквозь хруст челюстей гусеницы вдруг услышал страшный грохот.

Огромная машина раскидывала странную горячую землю и укатывала ее, делая твердой как камень.

С ужасом росток почувствовал, как его придавило слоем

этой земли, как прокатился по нему каток, и услышал он, как мама сказала своему сыночку:

– Вот и совсем пропал. Потому что нельзя убегать из дома.

Только гусеничка уже ничего не могла сказать.

Росток погибал. Он вспомнил время, когда был семечком, вспомнил родной лес, крики птиц и бурю, которая оторвала его от всего того, что было для него близко и дорого.

Росток понимал, что больше никогда не сможет ничего понять и увидеть, но самым невыносимым было то, что он больше никогда не сможет увидеть Небо.

Слезы потекли по согнувшемуся стеблю.

Слезы текли и текли, пока не достигли корней.

Больше влаги не было, и корни впитали эту. Сок побежал по стволу, и деревце из последних сил рванулось вверх!

Если бы хоть кто-нибудь оказался рядом, если бы было с кем посоветоваться, росток никогда бы не решился на такой поступок. Но он решился, и произошло невероятное… Асфальт, – а ведь именно асфальт был той горячей землей, которая засыпала росток, – так вот, асфальт вздыбился и треснул с таким шумом, что росток от страха и ослепившего его яркого света сначала ничего не понял.

А случилось то, что он пробил толщу асфальта! Его окружало солнечное тепло. Он увидел Небо!

Люди, спешащие по своим делам, останавливались и с восхищением смотрели на побег, пробившийся к свету. Старики качали головами, дети прибегали со стаканами воды и поливали деревце, а мама сказала своему сыночку:

– Смотри, что может совершить любовь к Небу и дружба с Ним!..

Прошло много лет. Дерево выросло. Это была сильная береза с прямым стволом и развесистыми ветвями.

Под березой влюбленные парочки назначали свидания, дети играли, а старики отдыхали. И отцы рассказывали своим сыновьям о том, как неожиданно появилось это дерево в их пыльном городе, как много радости оно подарило людям и как многое помогло понять в жизни.

Многое смогло понять и само дерево, обретя личный, им самим созданный и Небом укрытый мир.

Дерево выглядело крепким и мужественным, только никто не мог понять, почему оно дрожит от страха при малейших порывах ветра…

Бабочка

Звучала музыка. Очень странная музыка, больше похожая на шепот или на шелест крыльев. Музыка не плыла, не разливалась. Она кружилась, рассыпаясь на маленькие прозрачные бисеринки, и каждая бисеринка сама становилась источником этой таинственной мелодии.

Крупинки,

окутанные нежной оболочкой, качались на ветвях старого дерева, давно привыкшего и приспособившегося к тому, чтобы становиться колыбелью, укрытием и пищей.

Весна. Вся природа включилась в извечную гонку – дать больше света, влаги, чтобы прорастить семена, чтобы помочь всем живым существам после зимней летаргии проснуться и укрепиться в этом огромном мире с его жесткими законами. И все разнообразие живого мира, в конечном итоге, создаст великолепный гармоничный оркестр с его скрипками, флейтами и ударными. И каждое доброе сердце наполнится восторгом перед силой, нежностью и властью изначально сущего и за всем наблюдающего дарителя жизни.

Под теплыми лучами солнца жизнь почувствовала, наконец, что ей тесно в маленьких бисеринках. Оболочки растаяли, и по листочкам дерева расползлись маленькие, чуть заметные, нелепые существа – простые червячки.

Один из червячков оказался на самом краю листика и свалился на землю.

Червячок испуганно уцепился за край травинки и, дрожа от страха, быстро пополз вверх. Мимо него прокатилась капля росы, в которой червячок успел увидеть свое отражение, и чуть не расплакался:

– Какой ужас!

По травинке полз светлячок:

– Здравствуй, – сказал он к червячку.

Червячок молчал, не зная, куда спрятаться от взгляда светлячка, чтобы тот не испугался его ужасной внешности.

– Ты что не отвечаешь? Строишь из себя! Ты кто вообще? Червяк! – обиделся светлячок и исчез.

Червячок еще быстрее пополз вверх, чтобы не обидеть или не испугать еще кого-нибудь своей внешностью.

– Скорее, скорее, – подгонял сам себя червячок.

Вдруг он услышал:

– Сам с собой разговариваешь? Ты что, ненормальный?

Это сказала муха, которая запуталась в паутине и от нечего делать глазела по сторонам.

– Вам помочь? – предложил червячок.

– А можешь? – спросила муха.

Червячок перелез на соседнюю травинку, которая под его весом прогнулась к самой паутине. Муха уцепилась за травинку лапками и смогла выбраться.

– Слушай, ужастик, а ты ничего… – прожужжала муха и улетела.

«Червяк», «ненормальный», «ужастик» – это все, что узнал червячок о себе в первые минуты своей жизни. С этой правдой ему предстояло существовать. Но все печальные мысли перекрывало непереносимое чувство голода.

Наконец червячок вскарабкался на дерево и закрепился на зеленом листике.

Открыв безобразно широкий рот, червячок принялся есть. Он ел, ел, ел и не мог остановиться. Ему очень хотелось есть.

Вдруг послышался не просто смех, а настоящий хохот. С набитым ртом и вытаращенными глазами червячок поднял голову. Перед собой он увидел жуков.

– Жирный! – хохотали они. А один добавил: – Ты не отвлекайся. Кушай, кушай.

– Ижвиничи, – проговорил червячок, – шпешу я.

– Шпешуя? Это что, имя у тебя такое? – еще громче рассмеялись жуки, – да ты сейчас лопнешь!