Следы всегда остаются
Шрифт:
А дальше все уже было так, как и должно было произойти. Курасов и Жуков понесли суровое партийное взыскание. Ошибка их оказалась поучительной, из нее сделали необходимые выводы товарищи, которым надлежало укреплять советскую социалистическую законность. Бюро обкома очень внимательно отнеслось к организации добровольных дружин из рабочих по охране порядка. Тяжело раненый Каюков, к сожалению, не смог возвратиться на прежнюю свою работу. Но опыт его был ценен и он помогал народным дружинам.
А что же с преступниками? Их судил трибунал и Смирнов уже не отпирался.
— Расскажите, Смирнов, как вы стали
— Это длинная история, но я все расскажу, все…
Сын промышленника. Без отца остался еще мальчиком. Работал на заводе. Был на стройках. Началась война, призвали в армию, затем плен, школа разведчиков в Западной Германии. Окончил ее, потом забросили для связи со шпионом «Тучный». Оказалось, что его уже арестовали. Связаться с кем-либо другим не смог. Узнал, что на заводе разработана особая машина-автомат, решил сфотографировать чертежи, чтобы чем-нибудь оправдаться перед «хозяином», вернуться за границу и там остаться жить. Вот тогда и созрел план захватить самолет и улететь. Я летчик и летать умел. На аэродроме захватить самолет нельзя. Там охрана. Решил сделать это в воздухе. Но одному эта задача непосильна, и я нашел спутницу. Ясное дело, из воровского мира, — продолжал он, — порядочная не пойдет.
Но завладеть самолетом в воздухе можно только с оружием. А его не было. Купить? Но где? Я долго искал, но так и не нашел. Деньги были на исходе, да я и понял, что на мои следы напали советские контрразведчики. Решил убить работника милиции и взять оружие. Попался Каюков. Он сильно оборонялся. Даже раненный в голову, с накинутой на шею веревкой, он еще бился ногами, кусал зубами. Он не сдавался. Пришлось стрелять еще.
— Ну, а что делала ваша спутница?
— Она помогала мне.
Толстоухова подтвердила показания Смирнова. Она просила простить ей, что не сделала это раньше.
На второй день был объявлен справедливый приговор…
Так закончилась история, которую и по сию пору мои товарищи называют: «Пистолет без номера».
ДЕЛО НИКОЛАЯ КУЧЕРОВА
Кто твой истинный друг?
— Как, действительно, ответить на такой вопрос, чтобы все было просто и ясно для пылкого, порой неразборчивого в выборе друзей молодого человека? — спросил меня мой друг, прокурор Белов, старый работник прокурорского аппарата, всегда интересовавшийся проблемами перевоспитания.
Он показал на кучу всяких вырезок из газет, тетрадку со своими собственными записями, карточки с выдержками из различных произведений.
— Вот, — говорил он, — здесь все необыкновенно правильно и хорошо. Я люблю и могу прочесть наизусть некоторые из этих записей. И вот, представьте себе, я не уверен, что они могут повлиять так, как я этого хочу, на какого-нибудь трудновоспитуемого человека.
— Ну, это не совсем так, — попробовал я возразить.
— Понимаю, — не дал мне окончить Белов. — Записи — это книги, а книги — первые друзья и советчики. Но как вы объясните досадные ошибки в выборе друзей многих молодых
— Нельзя же обойтись без ошибок. Тем более, если речь идет о начале жизненного пути.
— Фатально, неизбежно, вполне естественно! Нет, дорогой мой, такого не должно быть. Друзья моего сына должны быть хорошими друзьями и хорошими людьми.
— Однако, вы же не будете подыскивать ему друзей? Он встретит одного, второго, возможно, разочаруется, подрастет, поумнеет и, наконец, обретет настоящего верного друга.
— А если тот один и второй, о которых вы говорите, подведут его настолько мерзко, что он не скоро оправится для дальнейшей нормальной жизни?
Я улыбнулся: спор наш начинал все больше походить на бесконечные споры пылких молодых людей на темы о выборе друга. В сущности, я не возражал Белову в том, что хорошего друга надо иметь каждому, а он, конечно, настаивал на этом еще больше и, по старой привычке, таким образом готовился к какому-то конкретному рассказу, которых у него всегда была уйма.
— Такой оборот дела нежелателен, — ответил я.
— Вот видите! — воскликнул Белов, победно вскинув лобастую седую голову. — Согласны значит!
— Но и вы не делаете никакого открытия. Всем ясно, что молодой человек должен воспитываться в хорошем коллективе и там искать себе друзей.
Белов хитренько сощурил глазки.
— А может быть хороший коллектив не оказывает мне столько внимания, сколько один даже плохонький друг? Тот друг всегда с тобой рядом, а хороший коллектив очень занят другими важными делами и не замечает одного маленького своего сына.
— Тогда, очевидно, кто-то из них неправ и неправоту эту легко устранить…
— Легко устранить… Хорошо, что у нас сейчас есть такие возможности — устранить. — Белов оживился. — Знаете, я вам скажу, суды общественности — это очень интересные суды. Просто невиданные суды. Они иногда судят не только подсудимого, но и себя…
С последними этими словами я почувствовал, что рассказ Белова приближается и приготовился слушать, уже не мешая тому, что он скажет. Так действительно и произошло.
В его устах рассказ выглядел так.
Слесарь механического цеха Николай Кучеров, двадцатилетний юноша, проворно убрав со станка инструмент и детали, заскочил в душевую, быстро умылся, переоделся в чистую одежду и направился к проходной. Настроение у него было приподнятое: сегодня ему выдали такую заработную плату, какой он еще ни разу со дня окончания технического училища не получал. «Обязательно новый костюм куплю, — подумал Кучеров. — Хватит! И матери надо что-то купить».
Кучеров видел, как по одной дорожке с ним, перегоняя друг друга, спешили такие же, как и он, и у каждого из них было радостное, возбужденное настроение. На проходной, показав охраннику пропуск, Кучеров замедлил шаг, а потом еще быстрее пошел к близкой от заводских ворот трамвайной остановке. На ходу, достав пачку папирос, стал закуривать. В этот момент он почувствовал, как чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо. Повернувшись, он увидел своего дружка Петю Кузнецова.
— Какими судьбами, Петя! — радостно воскликнул Кучеров. — Что-то тебя давненько не было видно.