Следы всегда остаются

Грецкий Федор Павлович

— Ну, как дела, Николай? — спросил я.

— После такого переплета, как с иголочки будешь! — он вновь улыбнулся.

Мастер Семикобыленко кивком показал на «Доску почета». Я подошел к ней и увидел знакомое лицо. Внизу небольшая подпись:

«Лучший слесарь цеха Николай Кучеров. Норму выполняет на 150—180 процентов».

В комсомольском комитете, куда я зашел, рассказали, что Кучеров участвует в художественной самодеятельности, является активным читателем заводской библиотеки, создал футбольную команду.

— Трудно назвать мероприятия, в котором бы он не принимал участия, — добавила Таня Семендяева.

— Значит правильно мы поступили, передав

Кучерова на воспитание коллектива?

— Безусловно, правильно.

— Вот так было с делом Николая Кучерова, — закончил прокурор Белов. — Вот так помогли ему настоящие друзья. И я горжусь тем, что помог ему немножко найти этих настоящих друзей.

СЛЕДЫ ВСЕГДА ОСТАЮТСЯ

I

Над городом вставал ясный июньский день. Свежая зелень деревьев, остывших от дневного зноя, казалась чисто вымытой, будто недавно прошел дождь. У фонтана играли дети, оглашая тишину громкими криками. Бодро шагали по улицам озабоченные своими делами взрослые. Над домами пронесся только что поднявшийся в небо самолет. Приглушенный расстоянием рокот его моторов вещал о мощи земли, о том, что в небе летит озабоченный какими-то своими хорошими думами человек.

Лейтенант Никулин стоял у открытого окна. Ему очень хотелось пойти на улицу, поиграть с детьми у фонтана, спросить вон у той старушки с корзиной, куда она так торопится, и помочь ей нести корзину, ему хотелось подняться на самолете и испытать не сравнимое ни с чем чувство поднимающегося ввысь человека.

Но вот дежурство…

На столе три телефона. Какой-то из них может позвонить. Надо быстро поднять трубку и ответить четко, по-военному:

— Лейтенант милиции Никулин слушает!

Впереди еще целых два часа дежурства. Никуда не денешься. Тень усталости пронеслась по сухому продолговатому лицу, по губам, припухлым, как у девушки, заставила углубиться взгляд голубых добрых глаз. Никулин сел за стол.

Раздался звонок. Никулин вздрогнул и, быстро прогнав усталость, произнес привычное:

— Лейтенант милиции Никулин слушает!

В трубке послышался голос начальника, майора Бородина.

— Через тридцать минут зайдете ко мне. Предупредите домашних, что задержитесь на работе. А сейчас отправляйтесь поесть. И не опаздывайте, — добавил он, покашливая, что означало — Бородин волнуется, не в духе и всеми силами сдерживает себя.

Никулин положил трубку, взглянул в окно на купающихся ребятишек. Один из них поскользнулся и упал, оглашая улицу плачем.

— Доигрался, — с сожалением произнес Никулин, мигом позабыв о том, что собирался сожалеть по поводу неблагополучного окончания своего дежурства.

Но паренек быстро умолк. Нахохлившись, он стал в сторонке, наблюдая, как продолжают купаться его товарищи. «Ишь ты, наука идет впрок», — с улыбкой подумал Никулин и пошел в столовую.

Майор Бородин, подняв седую голову, встречал каждого входящего в кабинет коротким приветствием и внимательно оглядывал, пока тот не усаживался. Потом он так обращался к следующему. Терпеливо ждал, изредка подергивая себя за казацкий ус — еще один признак сдерживаемого волнения. Наконец все были в сборе. Бородин начал, отчетливо выговаривая каждое слово:

—

Сегодня на станции обнаружено хищение контейнера с шелком и шерстью. Стоимость — пятьсот тысяч рублей. Время хищения точно неизвестно. По некоторым данным оно произошло два-три дня тому назад. Очевидно, груз вывезен автомашиной после того, как попал в товарную контору. Теперь прослушаем план проведения оперативно-следственных мероприятий…

После совещания лейтенант Никулин сразу же пошел в товарную контору. Представившись, он стал знакомиться с работой грузового двора, с порядком поступления, отправления, с учетом и регистрацией грузов, осмотрел все журналы, книгу пропусков и корешков к ней. Никаких следов. С чего же начинать? Никулин волновался: ему был поручен самый ответственный участок — грузовой двор, место, куда прибыл контейнер, где он был разгружен и откуда был похищен товар.

Начальник грузового двора Крамов, лысый, с одутловатым добродушным лицом человек, растерянно поглядывал на Никулина.

— Покажите мне тот самый контейнер, — сказал ему Никулин, чтобы хоть чем-то заняться и избавиться от Крамова.

— Сию минуту, — услужливо произнес Крамов и повел его к обычному контейнеру, окрашенному, как и все, в темный цвет. Никулин обошел его вокруг. Открыт без взлома. Пломба снята. Никаких повреждений нет. Двери слегка приоткрыты, внутри — пустота. Лишь оторванная от какого-то тюка этикетка, да какая-то пуговица осиротело лежали на дне контейнера. Никулин поднял их и аккуратно положил в планшет. Вот и все. Крамов не уходил, ждал, что еще от него потребует лейтенант милиции. Никулин окинул его недовольным взглядом.

— Мы не притрагивались к нему, товарищ лейтенант, — начал оправдываться Крамов.

Никулин не слушал его. Он думал: «Спецификации нет. Похитители все предусмотрели. А пуговица и этикетка вряд ли что-нибудь дадут. Пожалуй, надо узнать, кто работает в товарной конторе. Но знает ли своих сотрудников этот растерянный и всего пугающийся человек? — он снова с неудовольствием посмотрел на толстенького, обильно потеющего Крамова. — Нет, наверное, не знает».

Никулин оказался в положении, которое иные следователи именуют «погоней за собственной тенью». Никаких серьезных улик, никаких данных, одна лишь собственная уверенность, что хищение произошло именно здесь и совершено не посторонними людьми, а теми, кто работает в конторе. Опыт его был мал. Он не знал, как иногда опасно гоняться «за тенью собственных мыслей» да еще кем-то подсказанных. Ведь в таком случае, увлекшись, можно пропустить очень важные детали, свидетельствующие о другом, более важном. Пуговица, которую он нашел и спрятал, могла принадлежать и вовсе не работнику товарной конторы. Но Никулин упорствовал. Он призвал на помощь логику. «Надо было выписать накладную. А кто это мог сделать? Только работник станции. Кто мог знать, что прибыл контейнер без документов? Только работник товарной конторы. А как могли провезти груз через проходную? Здесь тоже не обошлось без работников грузового двора и товарной конторы», — рассуждал он, все больше уверяясь в правильности своих предположений. Но, увы, это были лишь одни предположения. Ему не с чем было возвращаться к майору Бородину.

II

Ночь прошла в бессоннице. Как только в окне показались первые лучи раннего июньского солнца, Никулин встал и вновь поспешил в товарную контору. Теперь уже не заходя во двор, он долго стоял у въезда и наблюдал за работой проходной. «Да, охранник осматривает каждую машину при выезде и въезде, проверяет документы. Значит, должен был быть пропуск на вывоз груза».

Никулин зашел в проходную. Охранник Котляров, пожилой человек в очках, встретил его, как и Крамов, с беспокойством.