Слепая зона
Шрифт:
Дальбойщики сидят группками, видно, что многие друг с другом знакомы давно. На нас не то чтобы поглядывают, но интересуются. Туристы в этих местах бывают нечасто, мы со Смолиным — залетные.
Жаль, что остальные Охотники так сильно отстали, толпой здесь явно было бы спокойнее.
В дамской комнате я привожу себя в порядок, тщательно мою руки перед зеркалом. Уставшая. Принять душ, вытянуться на кровати и закрыть глаза. Немного беспокоюсь из-за того, что Платон попросится ко мне ночевать. Не будет же он и правда
Бронь только одного номера похожа на какой-то странный ход. Я искренне надеюсь, что Смолин не придумает нам проблем. Мало ли?
Выхожу в коридор и натыкаюсь сразу на троих незнакомых мужчин. Они... ничего предосудительного не делают, лишь весело здороваются, но я всегда действую по принципу «береженого бог бережет», поэтому как можно скорее юркаю обратно за наш столик. Платона нет, зато есть официант, который убирает тарелки, вытирает со стола. И оставляет шоколадку.
— Мы не заказывали, спасибо, — говорю я.
— Это от заведения, — улыбается он. — Такие девушки в нашей глуши большая редкость. Хотите коктейль?
— Спасибо, ничего не нужно, — криво улыбаюсь я.
Выпить неизвестный напиток в этом богом забытом месте — «прекрасная» идея.
Официант появляется с красно-желтым коктейлем через минуту, присаживается за стол и собирается продолжить беседу.
Я же немедленно отправляюсь на поиски Платона. Он обнаруживается на крыльце, говорит по мобильнику.
Встаю совсем близко. Смолин бросает вопросительный взгляд, тогда я просто беру его за плечо и произношу губами:
— Меня клеят.
Он резко оборачивается, заглядывая в кафе. Потом приобнимает меня за талию, максимально аккуратно, не лапая, и я прислоняюсь к нему. Закрываю глаза на несколько секунд, ловя момент. Внутри слово перышек набросали, мягко-мягко, хотя Платон и вещает на русском сдержанно-матерном, обсуждая со своим механиком какие-то детали.
Странное ощущение. Вовсе не хочу, чтобы он с кем-то конфликтовал из-за меня, особенно дрался (тем более перед заездом, боже упаси), но Смолин ведет себя так, будто его защита — не обсуждается. Это очевидно для меня и окружающих. И от этого становится спокойно.
Глупая, глупая Элина.
Он провожает до номера, расположенного на втором этаже. Дальнобойщики предпочитают ночевать прямо в фурах на парковке, поэтому небольшой отель практически пуст. И сильно потрепан.
Но смущают меня даже не странный запах, плесень в ванной и следы клопов на стенах. Дверь. Хлипкая, замок выглядит так, будто его недавно выламывали, причем успешно.
Брат всегда говорил: самое главное — это моя безопасность. Здесь нельзя идти на компромиссы. Та шоколадка так и осталась на столе, нетронутая, хотя мы час гуляли, и когда вернулись, в кафе было пусто. Я не знала, стоит ли ее брать: не хотелось обидеть хозяев отказом, но и намекнуть на расположение тоже не дай бог.
В
Блин блинский.
Смолин, видимо, сумасшедший, если думает, что я стану ночевать здесь одна! Я ошиблась — он не пытался навязаться в мою постель, свою боевую раллийную Акулу в жизни не оставит.
Ее, значит, не оставит, а меня — запросто?
Я накидываю куртку и выхожу в коридор. Тот самый официант и еще двое стоят прямо рядом с дверью номера, здороваются.
Холодок пробегает по спине.
— Вам помочь?
— Пойду прогуляюсь до своего парня, — говорю я сдавленно и тороплюсь по коридору.
К счастью, никто не препятствует. Лес встречает холодным туманом и тишиной. Замираю на крыльце, чтобы запахнуться посильнее. Делаю вдох и зачарованно разглядываю черноту сибирской тайги.
Где я нахожусь? С ума сойти. Просто безумие! Шальная улыбка растягивает губы.
Можно всю жизнь просидеть рядом с родителями в тепле, уюте и безопасности, но при этом навсегда запомнить вот такой единственный вечер, в который рискнула жить.
Страшно — да, до дрожи. Но при этом внутри пылает по-детски дикий восторг.
«Встреть меня, плиз», — пишу Платону.
Я ощущаю себя самой смелой и безбашенной, пока пробираюсь по парковке фур. Она неплохо освещена и утыкана камерами, но в своих фантазиях я в серьезной опасности. Лишь когда вижу Платона, наконец выдыхаю. Правда, ненадолго — он неприятно хорош в этой белой футболке и широких штанах.
— Мне страшно ночевать одной, — признаюсь я.
— Забирайся.
С этой секунды пульс работает на ускорение.
В кабине... тепло. Платон расстелил на полу коврик, поэтому приходится разуться прямо при входе.
Мы оба замираем у полки, на которой разложен спальный мешок. Вторая пока забита каким-барахлом, разбирать который явно ни у кого нет желания.
— Пожалуйста, не выгоняй меня.
— Элин, мы всегда останавливаемся в этом мотеле, никогда никаких проблем не было.
— Пожалуйста.
— Я смотрю фильм и хочу досмотреть. Это традиция.
— Я тоже буду смотреть. Что скажешь. Ты такой тихой и послушной Элины в жизни не видел и не увидишь. Клянусь.
Платон пялится на меня пару секунд, потом зачем-то обнимает. Совершенно неожиданно и не очень крепко. Я теряюсь и замираю. Так и стою, будто громом пораженная, пока он достает рюкзак, выкладывает оттуда свои вещи. Уходит, а я так и не решаюсь присесть.
Происходит что-то интимное, и я с непривычки никак не могу сориентироваться. Не знаю, как об этом рассказать Егору, брату или отцу.
Просто молча жду, пока Платон сходит в номер за одеялом и подушкой. Разложит их на полке. Свой спальник он кладет на полу.