Слепая зона

Вечная Ольга

Завидев меня, он достает из Сильвии шлем, надевает и застегивает. Опирается рукой на капот, типа позируя. Я смеюсь! Пополам сгибаюсь от хохота.

— Прекрати! — кричу весело таким тоном, что очевидно же: продолжай. Подбегаю. — Как ты?

После съемок, которые длились несколько часов, Платон остался с командой отбирать кадры, а меня отправил домой. Предупредив, что вечером будем отмечать и чтобы была готова.

Я была готова еще два часа назад, но он, оказывается, вырубился. Проснулся вот только недавно и приехал.

Платон

снимает шлем. Мы бегло целуемся.

— Я забронировал для нас одно место. Хочу тебе показать.

— Оу. Интрига. Я нормально одета? Подходяще?

— Идеально. Падай.

Мы забираемся в Сильвию, я оглядываю панель, руль, ручник.

— Что? — спрашивает Платон.

— Ничего. Слушай... а где остальные Охотники? Они будут там, куда мы поедем?

Он усмехается:

— Там будем мы вдвоем. У меня не та ориентация, чтобы приглашать в такие места друзей, знаешь ли.

— Команда разве не отмечает?

— Отмечает. — Секундная заминка говорит о многом. Изгои. — Но ты должна понимать, как гонщики отмечают удачный заезд: они все на кольце.

Разумеется, где еще могут быть фанатики? Хапают новую порцию адреналина, соревнуясь друг с другом. А Платон — нет.

— Я хочу побыть с тобой в каком-нибудь уютном месте, — продолжает он. Судя по тону, говорит искренне. — Я сегодня уже отвел душу. Не грусти, окей?

Он берет мою руку, кладет себе на ширинку, и я смеюсь, поглаживая.

— А мы можем чуть опоздать?

— Я на кольцо не хочу, — возражает Платон чуть резче.

— Я поеду с тобой куда глаза глядят. При одном условии.

— Так? — Он склоняет голову набок.

— Покажи мне, как это, — быть внутри гонки. Как это — быть тобой. Давай покатаемся вместе?

***

Темнеет.

Мы выкатываемся из гаража на трассу. Мощный движок мустанга послушно ревет под капотом, щекочет нервные окончания. В нем дури, наверное, как в небольшом самолете, и сейчас монстр словно нехотя подчиняется воле пилота, который никуда не спешит. Мустанг из последних сил терпит спокойный темп, Платон же болтает, эмоциями после съемок делится.

Я впервые сижу в жестком спортивном кресле, пристегнутая пятиточечным ремнем безопасности. Смотрю на себя будто со стороны и не узнаю тихую цыганочку. И в то же время — узнаю, как никогда раньше. Словно именно этого мне для жизни не хватало.

Синий мустанг изнутри еще прекраснее, чем снаружи. Необычная панель. Не такая, как в раллийной Акуле, но не менее впечатляющая. Спортивный руль истыкан множеством непонятных кнопок.

— Какой здесь ручник, — говорю я, трогая нечто, похожее на кочергу.

— Ага, трушный. Не как у Акулы. Эта тачка на продажу, а не для убийства на ралли.

Платон включает музыку негромко. Серьезнеет.

Трасса пустая.

— Готова? — спрашивает он.

— Конечно. Только вполсилы.

—

Разумеется, вполсилы.

Движок агрессивно ревет, словно обрадовавшись, что о нем наконец вспомнили. В следующую секунду он выдает красные обороты и машина срывается с места.

Мое сердце падает в пятки, и на свободном месте в груди зарождается что-то новое — теплое, яростное. Быть может, крылья? У подруги гонщика должны быть крылья?

Мы выжимаем дурь из синего монстра на ровной трассе, Платон переключает передачи, я ошалело озираюсь, не способная выдавить ни звука.

Крылья распускаются за спиной. Скорость немыслимая.

Он выглядит расслабленным, что-то говорит, спрашивает, но я лишь киваю и диковато улыбаюсь.

Мы долетаем до частного аэродрома, не тормозя вписываемся в поворот. Мустанг слушается идеально. Делаем широкий круг. Платон прибавляет громкость, и музыка заполняет салон. Он бросает на меня игривый взгляд, улыбается. Жмет педаль газа и дергает ручник.

Мы входим в занос. От скорости и неожиданности зажмуриваюсь. Голова кружится. Я вцепляюсь в сиденье. Ремень плотно фиксирует, как на аттракционе.

На втором заносе становится легче.

На третьем — открываю глаза.

Движок ревет. Стрелка оборотов в красном секторе. Скорость становится еще выше.

Мы переглядываемся. От Платона волнами исходят уверенность и удовольствие, они щекочут поджилки, наполняют меня, заряжают и словно перестраивают на клеточном уровне.

Никогда не думала, что можно любить экстрим и скорость.

Никогда раньше я не была без ума от профессионального спортсмена.

И в какой-то момент осознаю, что нравится. Реально нравится.

Поэтому, когда Платон останавливается, поворачивается ко мне и смотрит вопросительно, растрепанная, счастливая, пылающая, с широченной улыбкой и бешено колотящимся сердцем, я способна только на одно слово:

— Еще.

Он кивает удовлетворенно. Возвращается к дороге и выжимает газ.

Мы делаем несколько кругов, входим в самые разные заносы. Один за другим — резкие, эффектные. Я теряюсь в пространстве, душу щемит. Вижу только, как быстро и технично двигаются его руки, любуюсь полурасслабленными плечами, неизменно сосредоточенным лицом. Платон буквально светится уверенностью. Он — лучше любой анестезии.

Я хочу еще.

Мы доезжаем до препятствия и эффектно крутимся вокруг. Естественный страх волнами разливается под кожей, но он, подобно заносам, управляемый. Я доверяю Платону и позволяю себе кайфовать. В какой-то момент ужас и дикий восторг сливаются в нечто новое. Кричу от эмоций!

Платон счастливо усмехается, поглядывая на меня.

Столбы дыма поднимаются вокруг, мы безбожно стираем шины.

Я смотрю на него. И все, что ощущаю, — тоже направляю на него. В горле пересыхает. Он становится для меня еще более значимым.