Слепец
Шрифт:
– Все равно, с обозом было кончено еще пару часов назад. Когда мы проходили там, останки заносило снегом, и только один человек чудом оставался жив, - Слепец нахмурился, вспоминая слова умиравшего.
– И умер он с проклятием Мездосу, пославшему чудовищ!
Эта новость не вызвала у человека в плаще никаких сильных эмоций. Он только горько усмехнулся и дернул бровями.
– Так они всегда поступают. Шлют проклятия человеку, который в одиночку пытается следить за порядком в этом огромном мире… Не знаю, отчего все в жизни происходит так
– Так они и боятся встречи с вами, как еж воды!
– громко воскликнул Приставала, а потом, наклонившись, прошептал Слепцу на ухо: - Врет он, честное слово. Пытается себя и Мездоса защитником людским выставить - сами поди чудищ и науськали!
– Зачем нас бояться?
– непонимающе вопросил сам себя человек в плаще.
– Разве когда-то мы сделали плохое кому-то из этих странных людей, сочиняющих небылицы? Они судят обо всем только лишь по себе. Мездос в их описаниях - чудовище, но только потому, что такими были бы они сами, имей сравнимую с ним силу. Другого и представить не могут…
– А какие вы на самом деле?
– вкрадчиво спросил Слепец. Их собеседник выдержал долгую паузу, наверняка, разглядывал пристально лица, одежды.
– Сейчас не место и не время для таких разговоров, да и поверите ли вы мне? Только что, на ваших глазах, мои воины бились с чудовищами, я до сих пор не сварил вас в котле с луком и пряностями - но вы по-прежнему не верите в добрые намерения? Мне плевать. Идите своей дорогой, рассказывайте, что видели, как войско Мездоса расправилось с беззащитным обозом. Смотрящие Извне нас рассудят.
– Да мы ничего такого и не подумали!
– поспешил заявить Слепец, испытывая легкие угрызения совести.
– Битва - это ведь всегда большое потрясение, вот мы и не в себе до сих пор.
Человек снова оглядел их, на сей раз с подозрением - очевидно, сам он тоже не отличался особой доверчивостью.
– Ладно, оставим эти разговоры - все равно, толку от них для дела никакого нет. Прежде, чем вы отправитесь восвояси, я - как мерзкое порождение вселенского зла - обязан сказать, что ваш друг убит.
– Наш друг?
– хором воскликнули Морин и Слепец. Человек в плаще воспринял этот сдвоенный возглас по своему.
– А что, он не с вами? Говорят, шептал перед смертью о товарищах… Неужели в переделку здесь попал еще кто-то?
– Нет-нет, с нами был один друг, - Слепец облизнул пересохшие губы. Он только начал чувствовать холод, пробиравшийся под неплотно запахнутую куртку - однако теперь, после такого известия, его снова пробила испарина.
– Но, может быть, это все же не он? Неужели он погиб?
– Зачем гадать? Идемте, посмотрим на месте, - человек в плаще быстро повернулся и пошел вдоль стены налево, постепенно отходя от серых камней в сторону. За буками, на невысоком холме стоял могучий, одинокий ясень, и под его ветвями,
– Дружище!
– воскликнул Слепец, опускаясь на колени около недвижных останков Фило. Воображение рисовало в мозгу страшное зрелище, яркую, неестественное четкую картину. Скрюченные пальцы, до последнего загребавшие снег во время агонии, сжатые зубы, держащие рвущийся наружу крик, закатившиеся глаза и скатавшиеся в тугие комки мышцы…
– Какая ужасная смерть!
– всхлипнул стоявший рядом Приставала.
– Он - ваш близкий друг?
– участливо спросил человек в плаще. Увидев мертвого Фило и горе, объявшее его товарищей, он смягчился.
– Более того, - печально ответил Слепец.
– Два раза он спасал наши жизни, а мы вот не смогли уберечь его и один раз. Как нам дальше-то жить!!!
Ему самому сильно хотелось расплакаться, ибо немногословный Мышонок, человек, которого он даже ни разу не видел воочию, а лишь рисовал в воображении, стал для него настоящим другом. Человеком, без которого жизнь становится в десять раз хуже, которого долго будет не хватать рядом. Слепец мог бы придумать еще тысячу душераздирающих эпитетов, сидя над телом и вцепившись крючками в плечи Мышонка, но "мертвец" вдруг дернулся и еле слышно прошептал:
– Чем стонать, лучше бы помогли…
Слепец отскочил, как ужаленный, и задницей пропахал в снегу небольшую канавку.
– Ты жив, Мышонок?
– вскрикнул он, придушенно и сипло, так как от удивления не смог толком набрать воздуха. Приставала, наоборот, сделал шаг вперед и присел на четвереньки.
– Точно!
– завопил он.
– Снег-то тает! И грудь дышит! И глаза открыл!!!!
– Но как, как??
– пораженный Слепец все еще не мог осознать случившегося у него на глазах чуда и до сих пор сидел на снегу. Приставала, схвативший ладонями Фило за бледные щеки, повернулся и радостно ответил:
– Как же мы с тобой, дураки, забыли, кто есть наш славный Мышонок! Он же оборотень, репей ему в печенку!! Оборотня просто так не убьешь, его надо заговоренным оружием, или серебряным, по крайней мере.
Слепец наконец смог подняться на четвереньки и подползти ближе к озаряемому ярким, жутковато-сиреневым фонарем муки лицу. Сейчас для него все погрузилось во тьму, остался только этот маленький, неимоверно страдающий человечек. Вернее, половинка человечка. Слепец протянул было к нему свои крючки, но дотрагиваться побоялся. Боль, излучаемая Фило, пронизывало все пространство вокруг него, и с такой силой, что Слепца стало лихорадить.