Слепой дождь
Шрифт:
— Ты плохо поступил, сынок. Зачем ездил к сватам?
У них и так горя хватает! Разве нельзя было с нами посоветоваться?
Рахим оправдывался. Он поехал, чтобы узнать, не дарили ли ей родители эти драгоценности. Но Саид-ака возразил: все равно это нехорошо. Рахим сейчас понимал — отец прав. Он не должен был травмировать стариков. Разве они велели дочери ступить на стезю позора? Как ни верти, а виноват он один, Рахим Саидов. Его передернуло от неприязни к самому себе.
Мать
— Вчера мы с отцом и глотка чаю не могли сделать. Хороший сын так не поступает. Мог бы сестре сказать, где останешься… — Вдруг она увидела жемчуг: — Что это?
— Добро твоей невестки, — буркнул Саид-ака.
— Это же жемчуг.
Рахима-апа опустила блюдо на хантахту и взяла ожерелье в ладони.
— Я ни разу не видела на ней его. Недавно купил?
Рахим взглянул на отца. Тот еле приметно кивнул.
— Да, — ответил Рахим.
— Не судьба была бедняжке его носить. А красивый-то какой… — запричитала мать.
— Ну-ка, Рахим, принимайся за еду, остынет, — сказал отец, сменив разговор. — Со вчерашнего дня небось голодный? Бери, бери, сынок.
Рахим был благодарен отцу. Он потянулся за пловом. Впервые за последние дни он почувствовал голод и стал есть с аппетитом. Ему нравилось, как готовила мать. Она была отличной стряпухой. Каждое ее блюдо имело свой неповторимый вкус. Когда Рахим поел, отец спросил:
— Сейчас на работу? Пойдем вместе.
— А вы куда? — удивилась Рахима-апа, увидев, что и Саид-ака поднялся.
— Схожу-ка на свой комбинат…
— Про путевку узнайте, — наставляла Рахима-апа.
Саид-ака у калитки, пропуская сына вперед, спросил:
— Что думаешь делать, сынок?
Рахим пожал плечами.
— Работать надо, сынок, за работой человек забывается. А того… преступника… его и без тебя разыщут. Ты меня понял?
— Понял, отец.
Он радовался тому, что отец рядом и что говорит с ним ласково. Хорошо, что они есть у него, мать и отец. Около них становится легче на сердце.
Рахим поехал на работу немного успокоенный. В воротах института встретил директорскую машину.
Сулейман-ака открыл дверцу:
— Вызывают в ЦК. — Лицо его было строгое. — Препаратом интересуются.
— И что вы скажете?
— Что скажу? Скажу, что через неделю будет готов.
— Недели хватит, — сказал Рахим Саидов, подумав.
— Ну, вот и хорошо. Прошу, Рахимджан, ты, пожалуйста, лично проследи. — Сулейман-ака с доброй улыбкой похлопал Рахима по руке. — Тебе лучше находиться в институте, в своем коллективе. Ну ладно, я поехал.
На проверку воздействия препарата на вилт в тепличных и естественных условиях ушло более года.
Едва он открыл дверь лаборатории, навстречу бросился Хафиз:
— Так скоро вернулся? Мог бы погостить в Коканде еще пару дней.
Рахим в первый раз за эти дни улыбнулся:
— Истосковался по работе.
— Могу обрадовать, нам выделили отдельный цех, — сообщил Хафиз.
— За неделю управимся?
— Если ты подключишься.
— Считай, уже подключился, — в тон другу ответил Рахим.
— А знаешь, как мы назвали препарат? "И-109-С". "И" — институт, "109" — номер изготовленного институтом препарата. Что такое "С", как думаешь?
— Что такое "С"? — переспросил Рахим.
— Саидов, — сказал Хафиз, не без гордости взглянув на друга. — Сулейман-ака сам предложил. Звучит?
Рахим смутился. Роль его в создании препарата, конечно, была немалая. Но работал-то весь коллектив. И сам Сулейман-ака сколько сил вложил в это дело!
— Нужно придумать название, в котором отразилось бы лицо всего нашего коллектива.
— "И-109" и есть лицо нашего коллектива, — сказал Хафиз. — Знаешь, и у скромности тоже должны быть границы.
Конечно, Рахим Саидов был рад.
Столько было им вложено в эту работу — веры и сомнений, успеха и неудач, времени своего и своих друзей. Никогда не угадаешь, что ждет тебя через пять минут. Еще вчера, когда он мчался в Коканд, жизнь казалась конченой. Сегодня жизнь продолжается. Все горести и обиды — пройдет время — исчезнут совсем. Так оно и должно быть. Иначе жить стало бы невозможно. Нужно только приложить максимум усилий, чтобы его всецело поглотила работа, и тогда он вновь попадет в объятия жизни, полной добра и надежд.
Хафиз расценил по-своему задумчивость друга.
— Ну а как твои личные дела? Все выяснил? — спросил он.
Рахим вздрогнул. Помедлив, ответил:
— А-а… Ничего хорошего.
Он вспомнил про лежавший в кармане жемчуг. "Зачем я ношу его с собой? Следовало бы оставить дома", — подумал он. И опять его чувства раздвоились. Он вышел из лаборатории и направился в свой кабинет. Сел в кресло, закрыл глаза. Заставил себя успокоиться, придвинул кресло к столу, заваленному схемами, таблицами, справками, которые он должен был просмотреть. Он так увлекся, что забыл про обед.