Слепой инстинкт

Винкельман Андреас

— Потому что мне нужна твоя помощь… — Макс посмотрел тренеру в глаза.

— Какая?

Унгемах вкратце пересказал ему разговор с комиссаром.

— Это странно, — помолчав, заметил он, — но Готтлоб думает, что речь идет о том же преступнике, который похитил Сину.

— Но ведь прошло так много времени…

Макс пожал плечами.

— С этими извращенцами ничего нельзя исключать. Комиссар обратила внимание на то, что девочка в интернате была того же возраста, что и Сина… Кроме того, они похожи внешне. Рыжие волосы, светлая кожа, веснушки… Как бы то ни было, комиссар не верит в то, что это совпадение. Поэтому она хотела поговорить со мной. Она надеялась, что я вспомню что-то, десять лет назад казавшееся

неважным. Или что-то, о чем никто так и не спросил. Но, к сожалению, я не смог ей помочь.

— Полиция подозревает кого-нибудь? Есть какие-то зацепки?

— Комиссар говорит, что никаких, но разве она мне расскажет, учитывая мое прошлое?

— Наверное, нет, — Колле пожал плечами.

— Наверняка не расскажет. И поэтому мне нужна твоя помощь.

— В чем? Ты же ничего не можешь сделать. Это задача полиции.

— Я предпочел бы сам допросить этого ублюдка. Сам, без полиции. Хочу взять пару дней отпуска и поехать туда. Может быть, что-то узнаю. Но мне нужна твоя помощь. Я хочу выяснить, из какого интерната пропала та девочка. Кроме того, тебе, возможно, придется подтвердить, что я в определенное время был в спортзале. Если все завертится, понимаешь?

Колле смерил его задумчивым взглядом, а потом протянул подопечному сжатую в кулак руку.

— В бой!

Глава 21

Вода стекала по ее телу, заливала голову, шумела в ушах. Последние три часа Франциска мечтала о душе. Одежда и волосы пропитались мерзкими запахами из дома Кюля, и девушка чувствовала себя грязной и липкой. Она простояла под душем дольше, чем обычно, закрыв глаза и наслаждаясь чувством отгороженности от окружающего мира. В конце концов Франциска прикрутила кран горячей воды, устроив себе контрастный душ. Она надеялась, что это развеет свинцовую усталость, сковавшую тело этим вечером. Чувствуя, что уже замерзает, девушка выключила воду и, выбравшись из узкой кабинки, завернулась в пушистое полотенце. По сравнению с наполненной паром ванной в гостиной было прохладно, но Франциске это не мешало. Она всегда предпочитала холод жаре. Возможно, так устроены все люди с белоснежной кожей: на солнце Готтлоб мгновенно обгорала.

Она покосилась на часы. Уже девять. Может быть, позвонить родителям? Конечно, с воскресенья ничего не изменилось. А вдруг папу раздражает то, что она стала звонить каждый день? Ему не нравилось, когда кто-то обращал внимание на его болезнь.

— Рак, — тихо прошептала Франциска. — Рак!

Ей трудно было произнести это слово. Когда она вспоминала о болезни отца, ей казалось, что какая-то гадость уже поселилась и в ее внутренностях. Нужно провериться, да поскорее. Не откладывать это на потом. Существует теория, согласно которой рак — это наследственное заболевание. Отец ничего не говорил об этом, но ведь никогда не знаешь, когда в тебе начнет расти злокачественная опухоль.

Франциска чувствовала себя изможденной. Усталость никуда не делась, и даже душ не помог. Взяв из холодильника пиво, девушка уселась на диван. Сейчас она думала о боксере, Максе Унгемахе. Его судьба не выходила у Франциски из головы. Еще в юности Макс перенес такую травму и, наверное, так и не оправился от нее. Мышцы и успех были бинтами на этой ране, и если не знать, что искать, то и не увидишь этих шрамов. Франциска полагала, что увидела боль в его душе. В его глазах. Во время того откровенного разговора в его взгляде отсутствовала уверенность. В этих темных глазах Готтлоб увидела маленького мальчика, который не смог уберечь младшую сестренку. Как можно жить с таким бременем? Может быть, с тех пор он и сражается так, словно готов вступить в бой со Вселенной? Безнадежная борьба, заставившая Макса стать одним из лучших боксеров в мире.

Франциска не знала, жалеет ли она Унгемаха

или ему удалось задеть какую-то неведомую струну в ее душе, заставить ее почувствовать то, чего она не ощущала уже пять лет. Проклятье, пять лет без парня! Профессия полицейского делала Готтлоб одинокой, ведь в ней росло недоверие к людям, а сама она становилась все более сложной личностью. Какой мужчина захочет связываться с женщиной, ожидающей от людей всего, чего угодно? Любой жестокости, любой подлости… Это не лучшее основание для романтических отношений.

Было много причин не завязывать роман с Унгемахом. Например, разница в возрасте. Максу двадцать шесть, он на семь лет моложе ее. А еще он проходит свидетелем по делу, которое она расследует. Но ведь у нее тоже есть право на личную жизнь, верно?

— Вот дерьмо! — с чувством сказала Готтлоб, прихлебывая пиво.

Мысли расплывались в голове, и не столько из-за алкоголя, сколько из-за усталости, разочарования, чувства беспомощности.

Сина и Макс Унгемахи. Прошло уже десять лет. Действительно ли Сару похитил тот же человек?

Возможно…

Франциска отставила бутылку в сторону и уснула прямо на диване.

Глава 22

— Что вы знаете о транспортной компании «Мейербольд», госпожа Цирковски?

Франциска надеялась, что директор интерната еще не успела прочитать утреннюю прессу, в особенности ту желтую газетенку, которая поместила на первую страницу статью о Детлефе Кюле. Клеменс Оберрат, начальник Готтлоб, разбудил ее своим звонком и рассказал о случившемся. Конечно, шеф был недоволен и хотел знать, как произошла утечка информации. Кто-то должен был сообщить журналистам о том, что в компании «Мейербольд» работает Детлеф Кюль, отсидевший срок по обвинению в растлении несовершеннолетних. Франциска успокоила его, как могла, но не сумела отделаться от мысли о том, что кроме нее и Пауля никто не знал о Кюле. Она надеялась, что Адамек не говорил с журналистами, ведь это означало бы конец его карьеры. Да, Пауль ненавидел таких типов, как Кюль, но мог ли он зайти настолько далеко?

Но выяснить это Франциска могла и потом. Сейчас нужно было поговорить с Цирковски.

— Я не вполне поняла вопрос. — Директор интерната сложила руки на животе, удивленно приподняв брови.

Франциска немного расслабилась. Видимо, Цирковски еще не читала газету.

Откашлявшись, Готтлоб подалась вперед.

— Насколько я понимаю, эта транспортная служба сотрудничает с вашим учреждением, но работники фирмы «Мейербольд» имеют к вам лишь опосредованное отношение, верно?

— Да, вы совершенно правы. Раньше у нас было два собственных автобуса, очень удобных, на них можно было перевозить даже колясочников. Но содержать их оказалось слишком дорого. Страховка, оплата простоя, ремонт, жалованье водителя. А денег всегда не хватает, вы же понимаете. Оказалось дешевле нанимать кого-то на стороне. Так что мы заказываем услуги по перевозке только тогда, когда возникает необходимость, и нам не нужно держать в штате водителя.

— Понятно… — Франциска не ожидала столь развернутого ответа. — Значит, вы не очень хорошо знакомы с водителями, которых к вам присылает фирма, верно?

— Кое-кого я знаю, тех, кто уже давно сотрудничает с нами. Мы работаем с фирмой «Мейербольд» уже несколько лет, но у них высокая текучесть кадров. Работа водителя плохо оплачивается, на такие деньги не проживешь. А почему вы спрашиваете об этом? Вы подозреваете кого-то из этой фирмы?

— Пока мы вообще никого не подозреваем. — Франциска ушла от ответа. — Мы просто проверяем все варианты. Мне хотелось бы выяснить, не показался ли вам подозрительным кто-то из водителей. Кто-то, кто прикасался бы к детям больше, чем было необходимо. Или, напротив, кто-то, кто грубо обращался с детьми.