Слепой против маньяка
Шрифт:
Девочка бросилась к двери и судорожно рванула ее на себя. Но дверь была закрыта, ключ лежал у Григория в джинсах. Мужчина схватил ребенка за шиворот и приподнял над полом. Несколько раз тряхнул.
Саша завизжала. Синеглазов несильно ударил ее по щеке, и она смолкла.
Затем он включил музыку – все ту же Патрисию Каас. Звуки музыки из двух черных колонок заполнили комнату.
– А теперь мы пойдем мыться, – сказал мужчина. Девочка стояла у секретера нахохленная, перепуганная, похожая на
– Ну, пойдем, давай руку! – махнув ремнем, который со свистом разрезал воздух, рявкнул Синеглазов и, схватив Сашу за худенькое плечо, поволок в ванную.
Зашумела вода. Синеглазов принялся срывать с девочки одежду. Она отчаянно кричала. Он закрыл ей рот. Саша впилась зубами в его ладонь.
Синеглазов отнял руку, зверея от боли, ударил девочку головой о стену. Девочка обмякла. На кафеле остались брызги крови.
– Звереныш! Так укусила!
Мужчина подставил укушенную ладонь под струю. На ладони четко отпечатались детские зубы.
– Животное! – выругался он и занялся привычным делом.
Из ремня он быстро соорудил петлю, просунул в нее Сашины руки, а затем привязал к змеевику.
– Вот так будет лучше.
Затем сходил в комнату и принес флакон с нашатырным спиртом. Но сколько он ни тыкал под нос Саши вату, обильно политую нашатырем, девочка не приходила в себя.
– Маленькая сволочь! – наконец-то сообразив, что переусердствовал, зло пробормотал мужчина. – Ладно, сейчас мы тобой займемся основательно.
Он стащил с нее всю одежду, затем вымыл. Детское тело казалось мраморным. Волосы прилипли ко лбу, и Синеглазов, взяв расческу, принялся расчесывать девочку. Когда он это сделал, то разделся и сам. Затем, шлепая босыми ногами по холодному паркетному полу, Синеглазов пошел к своему секретеру, вытащил фотоаппарат и вернулся в ванную уже с ним. Он выглядел странно: абсолютно голый, с большим массивным фотоаппаратом на груди. Вспышки, щелчки… Маленькая девочка, висевшая на трубе отопления, навсегда осталась на пленке.
– Маленькая сволочь! Маленькая стерва! – шептал Синеглазов, нажимая на кнопку. – Зачем же ты сдохла раньше, чем надо? Я не увидел твоих глаз, полных ужаса, я не испытал того, ради чего привел тебя к себе. Ты меня обманула, стерва. Но ничего, я с тобой разберусь.
В его голове мелькнула мысль. Он знал, что ему надо сделать. Он отложил фотоаппарат на бельевой ящик и стал быстро одеваться.
Тщательно заперев дверь, он сбежал вниз, сел в свою машину и помчался к Анжеле.
«Только бы она была дома! Только бы она никуда не ушла!»
Он не стал звонить ей по телефону, а вбежав в подъезд, сразу же бросился к лифту. На седьмом этаже лифт остановился. Синеглазов расстегнул молнию на. джинсах и большим пальцем вдавил кнопку звонка.
– Кто там? –
– Открывай быстрее! – выкрикнул Григорий.
– Это ты? – удивленно и чуть испуганно сказала Анжела, сбрасывая дверную цепочку.
– Я, я…
Плащ упал на пол прямо в прихожей. Ногой Григорий захлопнул дверь и, услышав щелчок сработавшего замка, бросился на Анжелу, срывая с нее шелковый халат.
– Ты что?! С ума сошел?! – кричала женщина и безуспешно пыталась вырваться. – Мне нельзя! Нельзя!
– Можно! – рявкнул Синеглазов, валя ее на пол. Он был весь перепачкан кровью. Анжела лежала безропотно, без движения. По ее щекам катились слезы – от страха и омерзения.
А Синеглазов склонился над ней и своим испачканным в крови членом водил по ее лицу.
– Ну, хватит, Григорий. Ты что, совсем спятил?
– Мне очень хорошо, – выдохнул мужчина, завалившись на бок. – А теперь – пока.
Он поднялся, застегнул брюки, схватил плащ и покинул квартиру Анжелы.
Анжела осталась сидеть на полу и зарыдала. Она никак не могла прийти в себя. Подобное с ней никогда еще не случалось: чтобы вот так, грубо, без всяких слов и разговоров ее повалили в собственной квартире прямо на пол и изнасиловали! По-другому она никак не могла это назвать. Но в то же время она понимала, что никому рассказать о происшедшем не сможет. Уж слишком ужасно все это было.
Синеглазов вернулся домой вполне удовлетворенный. Взял трубку радиотелефона, не снимая плаща, зашел в ванную, сел на край ванны и набрал номер Анжелы. Та долго не подходила к телефону.
Наконец он услышал ее голос.
– Слушаю.
– Анжела, ты меня извини. Со мной что-то случилось. Помнишь, у Бунина есть рассказ «Солнечное затмение»?
Григорий говорил и водил левой рукой по тельцу привязанной к змеевику уже холодной Саши Петровой. Он просунул указательный палец ей в промежность, и его голос стал ласковым:
– Я приношу извинения, Анжела. Я постараюсь загладить свою вину, постараюсь исправиться. Ты, пожалуйста, не обижайся на меня и никому не говори.
– Ты сволочь, Синеглазов! Ты свинья и скотина! Больше у нас с тобой ничего не будет!
Одновременно разговаривая с только что изнасилованной Анжелой и поглаживая тельце мертвой Саши Петровой, Синеглазов испытывал удивительное удовольствие. Он разжал губы девочки и просунул ей в рот три пальца. Он чувствовал кончиками пальцев гладкое небо, чувствовал язык, острые твердые зубы. Ему было невыразимо хорошо.
Анжела тяжело дышала на другом конце провода и посылала в его адрес проклятия, которые каплями бальзама падали на душу Синеглазова.
– Больше мне не звони. Никогда! И будет лучше, если я тебя больше не увижу.